Западный зной

— Ясно. Со мной вы тоже проделывали подобные трюки? Может, меня сюда часто приглашали, а потом стирали мне память?

— Нет, — усмехнулся Иосиф Наумович, — стереть память практически невозможно. Это только в фантастических фильмах можно стереть опредленные дни, оставив остальные нетронутыми. Наш мозг исключительная конструкция, и любое вмешательство в его работу чревато самыми серьезными последствиями. Здесь важна ювелирная точность. Можно заставить человека поверить, что его встречи не было. Можно заставить забыть о каком-то событии. Но подсознательно он все равно будет об этом помнить. Даже видеть сны о таком событии. Полностью стереть память невозможно. Конечно, я не говорю о посттравматических случаях, когда человек лишается памяти. Но здесь как раз все понятно. Любое вмешательство извне вызывает сбой в работе мозга и сильно влияет на наш интеллект. Ведь наша память — это совокупность нашего опыта и интеллекта. Любое выпавшее звено автоматически означает нарушение работы всей системы. А ваш интеллект, полковник Караев, нам чрезвычайно важен. Я ответил на ваш вопрос?

— Спасибо. Что мне делать?

— Поезжайте домой. Примите ванну. И забудьте о сегодняшнем разговоре. Сами забудьте. Если вы не должны никому о нем рассказывать. А если должны, то расскажите и снова забудьте. Сами. Так будет гораздо удобнее.

— Я все понял. До свидания. — Он пожал руку психологу, взглянул на Жажина, сидевшего с другой стороны стены, и вышел из комнаты.

Он поднялся на другой уровень, когда его позвали к телеофну. Это был генерал Попов.

— Вы допросили Жажина? — строго спросил он. — Какие у вас выводы?

— Очевидно, Слепцов использовал Жажина в качестве своебразного «почтового ящика», — пояснил Караев. — Вполне вероятно, что без ведома самого Жажина. Оба его информатора были почти одновременно арестованы уже после того, как Жажин покинул Швецию. Это похоже на спланированную акцию. Нужно поднять и проверить все сообщения Слепцова по агенту Дровосеку, с которым встречался Жажин. Но я уже сейчас на девяносто процентов уверен, что эта был двойной агент. Либо подставленный для связи агент американцев.

— Вы хорошо поработали, — похвалил его генерал, — спасибо. Можете отдыхать. В понедельник вам нужно будет подать заявление об увольнении. Все остальное мы продумаем. До свидания.

— До свидания. — Он положил трубку внутреннего телефона и поспешил к лифту. На таком расстоянии под землей он чувствовал себя не совсем уверенно. Чистый воздух показался ему особенно вкусным. Он прошел к своей машине и медленно отъехал. Обернувшись, он увидел громаду здания, казалось, нависшую над ним. В окнах не было света, разве может кто-нибудь работать в такое время суток в «обычном» научно-исследовательском институте. На часах был уже первый час ночи.

Сан-Франциско. Штат Калифорния. США. 26 мая 2006 года

Среди всех агентов, которые перебрались на Запад за последние пятьдесят лет, особняком стояло дело Эдуарда Скобелева. Он родился в шестьдесят пятом в Киеве. Его отец был обычным маляром, работавшим в небольшой строительной конторе, находившейся рядом с домом. Мать не работала, воспитывая трех сыновей. Эдуард был старшим. Его еще в школе называли «выдумщиком». Он придумывал невероятные истории, в которые иногда сам верил.

Когда его спрашивали про отца, он уверял всех, что его отец известный художник, картины которого продаются по всему миру. Но отец всегда занят и поэтому живет в Москве, а они с братьями остаются в Киеве. Некоторые верили. Большинство смеялись, видя его короткие брюки и куцые пиджачки, которые они с братьями носили до самых дыр. Ему еще повезло, он был старшим. И поэтому передавал свою одежду младшим братьям.

Он ненавидел свою жизнь с самого детства. Ему казалось, что он должен был родиться в семье известных ученых или писателей, которые помогли бы ему получить пропуск в ту жизнь, которую он иногда видел в соседнем дворе. Это был дом, выстроенный для партийных чиновников. Детей возили в элитные школы на машинах. Они всегда носили такие красивые светящиеся ранцы, у них были такие модные джинсы.

Но он мог смотреть на этих детей только из-за решетки. В этот двор таким, как он, путь был заказан. Он даже поменял себе фамилию, когда ему исполнилось шестнадцать лет. Они были по отцу Сколевы, а он заменил эту неблагозвучную фамилию на благородную — Скобелев. Поменял даже имя — вместо Антона стал Эдуардом. О генерале Скобелеве он прочитал в учебнике истории. Школу он закончил с тремя четверками и решил поступать в какой-нибудь московский вуз. Но денег на дорогу у отца не было. С мечтой нужно было подождать. К тому же в восемьдесят втором году, когда он закончил школу, уже забирали в армию даже из институтов. Сказывались страшные демографические потери страны в сороковые годы, когда в шестидесятых детей родилось в два раза меньше обычного.