Запах гари

Переступив через разбросанные пивные бутылки и сигаретные пачки, он сходу двинул ногой оконное стекло. С громким, выказывающим его, Котиля, звоном стекло рассыпалось на кусочки, но с этим он ничего не мог поделать. Проникнув рукой внутрь и повернув ручку замка, он толкнул раму и обернулся, горячечно высматривая преследователей. Они уже показались из-за угла и бежали к нему, страшными голосами выкрикивая предупреждения. Котиль шагнул на подоконник.

Времени терять было нельзя, хотя некоторый запас у него был — не зная кода, без помощи местных полицейские не смогут войти в подъезд. Вряд ли они станут проделывать упражнения, подобные которым проделал он, но кто знает, сколько у них упрямства и молодецкой дури. Пригнувшись, он нырнул в подъездное окно и быстро спрыгнул на пол.

Наверх, говорил он себе, на последний этаж, и только по ступенькам; лифт — это ловушка, из которой выбраться будет непросто. Там, на последнем этаже, должна быть лестница, ведущая на крышу, и он бросился бежать, здоровой упругостью ног рывками перенося тело через две — три ступеньки. Быстро, ощущая радостную лёгкость и мощь в мышцах, взлетел он на девятый этаж и ступил на металлическую лестницу. Крышка входа на чердак была закрыта на висячий замок. Котиль выругался, но не злобно, а так, для виду, как опытный мастер, знающий, что это препятствие — лишь очередной, легко преодолимый этап. Упрямства добиться своего во чтобы то ни стало с каждой преградой лишь добавлялось в нём с новой силой. Мгновенно оценив ситуацию, основанием ладони он ударил крышку у петли, зная, что здесь самое слабое место. Он бил ещё, не ощущая боли, не соизмеряя силы, которую прикладывал. Дерево треснуло, посыпался мусор, воздух наполнился пылью. Крышка подпрыгнула, обнажив покрытую ржавчиной и ощерившуюся вырванными шурупами петлю. Ударив пару раз возле второй петли, Котиль рывком отбросил державшуюся только на замке крышку.

Взобравшись на технический этаж, где валялись обломки кирпичей и всякого мусора, он услышал гудение лифта и скрежет его отворяющихся створок.

— Стой! — закричал выскочивший из лифта полицейский. — Стой, хуже будет!

— Ты что, ещё ничего не понял? — с какой-то отеческой доброжелательностью ответил Котиль. — Ты, дурак, не дошло до тебя?! Почему вы меня в институт везли, а не в обезьянник?! Я монстр, понял ты, или нет?! Меня пули не берут, у меня рожа серая, у меня кровь серая! Мне всё до лампочки, я вас всех на части порву!

Полицейский уже был на лестнице, которая гулко отзывалась на каждый шаг его ботинок, в правой руке он сжимал пистолет. Котиль, повинуясь наитию, ни о чём не думая, обрушил крышку на свое место. Она упала в сантиметрах от головы преследователя, грохнув и подняв пыль. От неожиданности полицейский присел, радуясь, что не досталось по голове. Но тотчас крышка, словно подброшенная катапультой, взлетела обратно, Котиль с чудовищной силой схватил кисть его руки, сжимавшую пистолет, и крутанул в сторону. Полицейский заорал, пистолет полетел вниз, звякнув о металл лестницы. Котиль схватил его за другую руку и потянул вверх. Полицейский снова вскрикнул и замолотил ногами, отчаянно стараясь уцепиться за лестницу, словно некое чудовище, рыча и изрыгая пламя, затягивало его в свое логово. В какой-то момент он зацепился ногой, и ему показалось, что он в состоянии оказать сопротивление и не поддаться. Но Котиль встал поудобнее, чувствуя необоримую уверенность в своих силах, зарычал и втащил его наверх. Заломив ему руку за спину, он повалил его лицом вниз на грязный, усыпанный мусором пол. Тут же, не теряя ни мгновения, он поднял кирпичный обломок и со снайперской точностью запустил его в голову второго полицейского, который со зверской физиономией подымался вслед напарнику. Неуклюже перебирая руками по перекладинам, тот сполз вниз, встал на колени и положил ладонь на ушибленную макушку.

— Никто не сможет взять меня, никто! — заорал Котиль торжествующим голосом. — Запомните раз и навсегда! Скажете, что меня дома не было, никуда я не убегал, не было — и всё! Исчез я, растворился в воздухе, улетел на летающей тарелке! На то я и монстр, в конце концов. Дошло до вас или нет?!

Он слегка нажал на закрученную руку, и полицейский закричал от боли.

— Нет меня, понял ты, дурак, нет вообще, для вас всех нету! Был — да весь вышел! Я же жалею вас! Будете преследовать — убью всех!

Он хотел было врезать ему по голове, и уже поднял руку, но передумал. Отпустив жертву, он взлетел по деревянной лестнице на крышу и побежал в другой конец дома.

11

Лето выдалось тёплым для этих широт, но уже к вечеру, когда солнце потускнело, потеряло силу и клонилось к закату, как голова усталого работника к своему ложу, в воздухе ощущалась прохлада. Город затихал, машин на улицах стало меньше, все прятали их по норам — гаражам и стоянкам, свои механические сокровища. После этого люди сами прятались по норам, запирали двери на хитроумные замки, набивали желудки честно или не совсем заработанной едой; отгораживались от мира тьмы, мира изгоев, мира проклявших общественные условности людей.