Запах гари

Запах сигаретного дыма и спиртное придали Котилю сил, и он двигался все мощнее и быстрее, а она, распаляясь, испытывала оргазм за оргазмом. «Плодитесь, серые людишки! — проносилось в голове у Котиля, — не я же один должен быть такой! Попомните серого выродка!»

«Хватит… — наконец, простонала она, но Котиль, не слушая её, продолжал двигаться, упиваясь своей мощью, надеясь поставить ее на колени, заставить просить пощады. Но она не стонала уже и не кричала, а выла, как волчица, хрипела, словно в агонии, и больше не просила остановиться, получая в этом уже безудержном, почти садомазохистском соитии особенное удовольствие.

Котиль наконец остановился, вышел из неё и вытер ладонью пот со лба, думая о том, что пот у него тоже серый, хотя в полумраке это не слишком заметно. Ничего, злорадно подумал он, скоро всё вокруг будет серое, он уж постарается. Весь мир покроется серой плесенью, всё вокруг заселят мутанты и перерожденцы, и сотворённые силой злого гения, и появившиеся на свет естественным образом от переродившихся родителей.

Он оделся и улёгся на коврик рядом с кроватью, глядя в рисунок выцветших обоев на потолке. Так пролежали они довольно долго, не обронив ни слова. В коридоре послышались грубая ругань и тяжелые шаги. «Где она?!» — рявкнул кто-то, на дверь обрушился мощный удар, заставивший ее распахнуться. Защелка, жалобно звякнув, покатилась по полу. Крепкая фигура предстала в дверном проёме, трехэтажный мат сотряс атмосферу комнатенки. Судя по всему, Бардаганов был пьян, глаза сверкали, волосы были взлохмачены, шрам на щеке горел.

— И с кем это ты здесь?

Он шагнул к Котилю, в неровном пламени свечи присмотрелся и остолбенел, разглядев цвет кожи соперника.

— Что это за рожа? Это что, негр, что ли? Да это… ты? Опять ты? Я тебе говорил: ещё раз полезешь — убью! Говорил или нет? А ты? — обернулся он к Марине, — сучка! — Всяких уродов выбираешь себе!

— Я никого не выбирала!

— Закрой рот!

— Сам закрой! Вызывай ментов!

— Чего?

— Уши заложило? Ментов вызывай, говорю!

— На кой ментов? Я вас обоих своими руками…

— Он изнасиловал меня.

— Что?! — изумленно воскликнул Котиль, приподымаясь с пола.

— Затащил сюда силой, сволочь…

— Что?!

— И трахал столько, что я чуть с ума не сошла!

— Что?!

— У меня синяков на руках… и везде. А на рожу его посмотри… Я чуть не рехнулась от страха!

— Это ты интересно придумала, — прорычал Бардаганов, сжимая кулаки. — Сначала я тебе голову оторву, а потом на зону отправлю… по весёлой статье! Ты будешь молить о смерти!

Он бросился на Котиля, который уже вскочил, стал бить кулаками, но тот успевал прикрываться. Сцепившись, под звериный рёв Бардаганова они повалились на Марину. Та заорала, не в силах вынести такой тяжести, и, проявив поразительную ловкость, кое-как выскользнула из-под них. Падая, они задели журнальный столик, который с противным скрипом подвинулся к окну. Подсвечник упал, и горевшая свеча оказалась у шторы. Зеленоватая ткань почернела и занялась. Огонь, плотоядно лизнув изображенных на шторе райских птиц, медленно пополз вверх, набирая мощь.

Котиль в полной мере уже не ощущал того прилива сил, что произошел в нём в атмосфере густого сигаретного дыма, в питейном зале. Они, его силы, ушли на любовные борения, но кое-что ещё оставалось. Он схватил Бардаганова за плечи и столкнул с себя. Они снова сцепились, уже взгромоздившись на ноги, обхватив друг друга за шею и топчась по комнатенке, освещаемой всё больше разгоравшимся, глухо гудевшим огнем.

— Так тебе моя рожа не понравилась… — прорычал Котиль, — а ведь это ты сделал её такой! Ты всю мою жизнь…

Он всё больше преодолевал сопротивление могучего, хрипевшего от напряжения Бардаганова, всё ниже клонил его голову, и злобная радость вперемежку с душившим гневом заполонила его. Огонь, охвативший уже другую штору, добрался до потолочных обоев и ковра советских времен, с незатейливым узором, висевшего над кроватью, и припекал ощутимо. «Пожар, идиоты, хватит вам! — закричала голая Марина, метаясь в поисках одежды, но вдруг умолкла на полуслове и замерла. С ловкостью кошки подскочила она к журнальному столику, схватила ключ от комнаты, и, смяв в клубок джинсы с футболкой, выскользнула в коридор. Оглядевшись — не видит ли кто, но коридор был пуст, — дрожавшими руками она вставила ключ, притворила дверь и два раза провернула. Что-то хищное мелькнуло в лице обнажённой женщины; она вынула ключ и быстро пошла по коридору, и за поворотом натолкнулась на двоих подвыпивших мужчин.

— Ух, ты! — выдал один из них, с блеском в глазах пожирая её стройную фигуру.

— Пошли вон! — рявкнула она, остановилась поодаль и принялась быстро одеваться.

12