Запах гари

— Токсикоман чертов! Чтоб я не видел тебя возле своей машины! Горбатишься на неё на буровой, а тут всякая падаль…

Котиль медленно поднялся, утирая выступившую из носа кровь. При слове «буровая» гнев заполнил его без остатка, в голове что-то взорвалось, размолотив в пыль остатки здравого смысла. Он шагнул к машине и с диким ревом всадил ногу в заднюю дверцу, на которой осталась изрядная вмятина.

— Ах ты ж… — захлебнулся гневом владелец «Ниссана» и решительно, с пылавшим лицом, сверкая зрачками, шагнул к Котилю. Приблизившись, он замахнулся судорожно сжатым кулаком. Котиль видел всё словно в замедленной съемке.

Удивляясь, как легко это у него получается, он быстро перехватил руку соперника и двинул его коленом в живот, после чего ударил кулаком в лицо. Не ожидая от токсикомана такой прыти, владелец иномарки согнулся и попятился, бессильно и жалобно крякнув. Через долю секунды Котиль снова был возле него, опять ударил, не контролируя себя, словно подчинялся посторонней воле. Нефтяник неуклюже свалился на асфальт, инстинктивно прикрываясь руками.

Только сейчас Котиль огляделся. Пожилая женщина что-то причитала себе под нос, стремясь побыстрее уйти. Двое худых, как спички, подростков глядели с интересом и даже с нескрываемым восторгом — такое представление, как избиение человека, увидишь в жизни не часто; то ли дело на экране — сколько угодно. Котиль почувствовал, что к нему возвращается нормальное восприятие вещей, естественное течение времени. У него снова появилась одышка, на этот раз легкая, словно легкое похмелье, последствие вчерашней неумеренности. И его снова потянуло к выхлопной трубе заведенного автомобиля.

Он присел, не обращая ни на кого внимания, и принялся дышать угарным газом. Как и в первый раз, ему тотчас стало легче, в голове прояснилось, в теле забурлила энергия. «Что за черт?» — подумал он, подобрал пакет с продуктами и пошел, понимая, что пора отсюда убираться.

6

— Господи, что с тобой? Куда ты опять влез? — причитала Вика, с беспокойством рассматривая его. — Что у тебя на лице? Ты все больше сереешь, что с тобой? А руки… Тебе надо немедленно к врачу!

Несмотря на тревогу, она выглядела миловидной, похорошела за последнее время, черты лица округлились, в глазах появился таинственный блеск. Котиль, молча разувшись, пошёл в ванную, где уставился в зеркало. На него смотрел незнакомец. Рыжеволосый парень с задорными глазами и упрямыми складками губ куда-то исчез. Вместо него в зеркале отражался какой-то монстр с серым, мышиного оттенка лицом, погрубевшей кожей и темными мешками под глазами. Носогубный треугольник был вымазан какой-то буровато-серой жидкостью, и он не сразу понял, что это такое. Когда до него дошло, он испугался не на шутку.

«Кровь! — пронеслось у него в голове. — Это кровь! Почему она такого цвета? Что со мной?

— Что ты молчишь?! — закричала Вика, воплощенным укором застыв у полураскрытой двери. — Ты думаешь только о себе! У нас скоро ребенок будет; до чего ты довел себя! Немедленно иди к врачу!

На следующий день он отправился в поликлинику. После короткого осмотра озабоченный молодой доктор, нервно теребивший трубку стетоскопа, состроил задумчивую мину и направил его на обследование. Котиль видел, что толком никто ничего сказать ему не может.

Его положили в больницу. У него брали анализы, какие только можно, делали кардиограмму и рентген. После одного доктора пришел второй, после чего явился целый консилиум. На Котиля смотрели, как на инопланетного монстра, который только что сошел с летающей тарелки, переговаривались с серьезными лицами, что-то решали, сосредоточенно кивая. Он молчал, нутром чувствуя, что спрашивать бессмысленно, лежал и глядел в потолок. В спёртом воздухе палаты, где разместили еще двоих пожилых сердечников, он чувствовал себя лучше, чем на улице. Когда сестра открыла форточку, чтобы проветрить, он с ужасом посмотрел на неё, словно она впустила некоего невидимого, но злобного джинна, угрожавшего его жизни.

— Закройте, пожалуйста, — почти негодующе выдавил он из себя и закашлялся.

— Здесь дышать нечем, для выздоровления нужен свежий воздух, — назидательно и твёрдо заявила сестра, зная, что только так можно воздействовать на привередливых пациентов.

— Какой ещё свежий воздух! — взорвался Котиль. — Закройте, я вас прошу!

— Правда, дышать нечем, — отозвался один из больных слабым старческим голосом, заворочавшись в скрипнувшей на разные лады кровати.

— Закройте! — страшно заорал Котиль, тяжело вдохнул и выпучил глаза. — Воздух, воздух… к чёрту ваш воздух!

Сестра с грохотом притворила форточку и быстро вышла из палаты; грубости уже готовы были сорваться с ее губ. Пенсионер еще поворочался в постели и проскрипел:

— Молодой, а такой привередливый. В отдельную палату, если такие… требования!