Запах искусственной свежести (сборник)

Я вышел из редакции с молодым коллегой выпить пива на ветру и поучаствовать в долгожданном просмотре женских тел, здесь-то к нам и подошел плотный мужчина моих лет, приподнял темные очки и тоже спросил: «Не узнаешь?»

И я его сразу узнал: в те времена, когда мы оба за нею ухаживали, он мечтал стать шпионом (впрочем, шпионами назывались враги, а наши назывались разведчиками, он мечтал стать разведчиком от КГБ), видимо насмотревшись сериала про Штирлица, но, кажется, не стал. Я слышал, что он стал заметным богатеем, в подтверждение чего возле пивной стоял его сверкающий «мерс». Действительно – какое русское богатинство без «Мерседеса»! Иначе бы никто и не поверил. Он похвалил мою газету и сказал, что с удовольствием ее читает, попросил разрешения присесть, заказал пиво. Мы быстро перешли к разговору о ней, поскольку нас связывало только это, и мой молодой сотрудник деликатно удалился назад в редакцию.

– Ну да, она поступила и в техникум, и в институт, все, как было запланировано, – сказал он. – И стала сначала младшим товароведом, потом старшим, а потом директором торга и сейчас тоже занимается торговлей.

– Вы встречаетесь?

– Нет.

– А откуда ты все это знаешь?

– Ну-у, знаю… – протянул он, а я почувствовал, что наступил на неудобное.

– Так ты ее с тех пор и не видел, как мы расстались?

До той поры рассеянно смотревший в направлении своего «Мерседеса», он поднял на меня серьезный взгляд.

– Мы встречались с ней, когда вы расстались, – сделал он ударение на слове «вы», – когда она училась в своем техникуме и некоторое время после того, как она поступила в институт. Потом она вышла замуж…

Тут он потянулся за сигаретами и, сделав неловкий жест, опрокинул кружку с остатками пива. А если через двадцать лет при воспоминании о любви ваша рука дрожит и попадает вместо пачки сигарет в кружку пива, несмотря на то что видом вы как борец-тяжеловес, то это ясное указание на то, что любовь была настоящей. Женщины уже может и в живых не оказаться, а руки и губы все дрожат о ней.

Пока ему несли новую кружку, он боролся с сигаретой – не мог найти конца, с которого прикурить. Черт возьми, вполне возможно, что он даже ревновал ее ко мне – сейчас, спустя жизнь.

– И что же муж? – спросил я после паузы и, наверное, совершенно не уместно и не логично.

– Муж у нее был самый реалистический, делал карьеру, обеспечил ей благосостояние. А ты что – хотел, чтобы был, типа, поэт, да? – ухмыльнулся он как будто в мой адрес, впрочем, не очень язвительно. – Вообще – пустые ожидания, как говорят гадалки, были ей совершенно незнакомы, ты же знаешь. Лишь идиоты тешат себя мыслями о несбыточном: вот, мол, свалится куча денег, придут, заметят, оценят, пригласят, возьмут замуж… Это, по существу, естественным образом женская точка зрения на мир, но иной раз она свойственна и мужчинам. В ней всегда содержится этот дурман неизвестности, незаконченности текущего события, вероятности чего-то большого и загадочного, того, что ты действительно заслуживаешь. И это парализует волю, делает из человека вялого придурка, но в то же время делает жизнь слаще или, по крайней мере, выносимее. Вот, еще немного, и… вывернет из-за того угла Царевна Несмеяна, рассмеется и с ходу даст. И именно тебе. Просто потому, что ты единственный, кто ей нужен…

Он воодушевился и, кажется, уже справился с волнением:

– Это тот кайф пустых надежд на невероятное, без которых иной раз просто не выжить, человек так устроен. Ими и тешишь себя, пока уж не выпадут все волосы вместе с зубами.

Он помедлил.

– Но сам знаешь, она была устроена не так. Тоже – талант своего рода.

– У тебя какое образование, философское, что ли? – спросил я, пораженный разработанностью вопроса, чего уж никак не ожидаешь от человека, вылезшего из «Мерседеса» посреди занюханного русского городка. А в его разоблачении мечтательности мне послышалось раздражение – то ли на всех «пустых ожидателей» вообще, то ли на себя самого, потерявшего из-за мечтательности слишком много времени, то ли на подругу нашей юности, не ценившую этого качества в человечестве, – окончательно мне не было ясно.

– Образование? Никакого, – сказал он спокойно, без стеснительных оговорок за свою необразованность – оставалось, мол, только диплом получить, да либо мать умерла, либо жена родила, – но также и без чапаевского плебейского гонора: «мы университетов не кончали». – Это тебе нужно образование, а мне не надо.

Я всегда поражался: как это в России можно быть умным, да еще и с деньгами? Мне всегда казалось это противоречием в основании. Я подозреваю, что между мечтой о шпионстве и приобретением состояния он все же успел где-то поучиться.

4