Запах крови

Басовский выбрал неправильную манеру поведения. Охранник оказался отнюдь не дураком и в считанные секунды понял все. С наигранной неохотой начав снимать с плеча «винчестер», он вдруг стремительно шагнул к стоящему неподалеку Кретову и резко ударил Витьку прикладом в солнечное сплетение (вперед и вверх дугообразным движением). Рептилия с хрипом согнулся в дугу. Не теряя даром времени, Равиль спустил предохранитель, направил дуло на Басовского, но в последний момент я в прыжке повалил ваххабита на пол. Грохнул выстрел. Крупнокалиберная пуля, вместо того чтобы отправить оптовика в преисподнюю, вдребезги разнесла кусок плинтуса. В следующее мгновение я, сдавив пальцами болевые точки на обеих руках татарина, заставил его выронить ружье. Тем не менее сдаваться он не собирался. По-змеиному извернувшись, Равиль ухитрился провести ногами болевой прием на мое ахиллесово сухожилие, проворно вскочил и юркнул в открытую дверь.

– Контролируй Басовского! – крикнул я медленно разгибающемуся Витьке и, прихрамывая, пустился вдогонку. Сбежав по лестнице и очутившись во дворе, татарин развил скорость, сделавшую бы честь любому зайцу на планете. Поняв, что догнать выпускника медресе не удастся (а пистолет, как назло, выпал в процессе борьбы), я поднял первый попавшийся камень и с силой запустил в спину Равиля. Удар пришелся ему в почку. Со сдавленным стоном охранник рухнул на четвереньки. Преодолев разделяющее нас пространство, я с размаху зафутболил носком ботинка по ребрам татарина. Он опрокинулся на спину, однако сопротивления не прекратил, перекатом через бок увернулся от заключительного добивающего удара ступней сверху в горло и, задыхаясь, поднялся на ноги.

– Неверный пес! – прохрипел ваххабит, принимая боевую стойку.

– Вшивый еретик! – не остался в долгу я. – Ваш пресловутый Мухаммед никакой не пророк, а одержимый дьяволом самозванец!

Остервенело выругавшись по-татарски, Равиль выбросил вперед мозолистый кулак, целя мне в лицо.

Ловко увернувшись, я точным отрывистым тычком чуть выше локтя переломил ему руку в локтевом суставе и тут же, сделав шаг назад, провел правой ногой комплексное воздействие на колено противника, состоящее из двух ударов-толчков, сливающихся в одно дугообразное движение[49]. Колено татарина сломалось с отвратительным треском. По-волчьи завыв, выпускник медресе рухнул на землю.

– Отправляйся в ад, болван! – напутствовал я Равиля, нанося жестокий удар ногой в висок. Потом, нагнувшись, приложил пальцы к сонным артериям. Пульс отсутствовал. «Зачистка объекта завершена, – мысленно констатировал я. – Пора переходить ко второй фазе операции!»

* * *

Бренные останки ваххабита спустили не в тот канализационный люк, где покоились четверо террористов (его уже плотно утрамбовал добросовестный Иван), а, следуя указаниям услужливого до омерзения Басовского, отнесли к другому, похожему, в дальнем конце складской территории и соответственно спровадили вниз. Затем все четверо собрались в кабинете оптовика.

– Не желаете ли коньячку, господа? А может, виски со льдом или джин с тоником? – заискивающе улыбаясь, лебезил Александр Ефимович.

Никто не отвечал. Я, стоя у двери, курил сигарету. Порученец Иван баюкал в руках захваченный им по ходу в нашей машине моток веревки.

– Сядь! – сказал наконец Рептилия, жестом указав Басовскому на ближайший стул, и, дождавшись, пока тот усядется, начал неторопливо: – Был у меня близкий друг Вася Безбородов по прозвищу Борода. Пуд соли вместе с ним съели. Верил я ему как брату... А намедни он взял да продал меня и моих близких наемным убийцам, посланным неким богатеньким мерзавцем. Деньгу зашибить решил, разбогатеть, блин!!! Но... убийцам не повезло. Мы с Лехой успешно их заколбасили. Бороду и одного из наемников захватили в плен. Ты знаешь, чтоя сделал с курвой? – Пахан устремил на торгаша ледяной пронизывающий взгляд. Александр Ефимович вновь посерел и покрылся обильным едко пахнущим потом.

– Н-нет! От-т-куда?! М-мы л-люди м-маленькие! – съежившись, промямлил он.

– Маленькие, стало быть! – хищно ощерился Рептилия. – Ладно, тогда слушай... Сперва обоих долго пытали раскаленным железом, выкололи глаза, отрезали уши, носы, языки... После окрутили колючей проволокой и зарыли живьем в землю!

Давя на психику коммерсанта, Витька сознательно преувеличил жестокость расправы раза в три. Сообразив, куда клонит Кретов, господин Басовский забился в дикой истерике, сравнимой разве что с эпилептическим припадком: толстенькое тельце повалилось на пол, конечности судорожно задергались, глаза закатились на лоб, на губах запузырилась грязноватая пена, штаны намокли...

– Приведи ублюдка в чувство! – бросил порученцу пахан. Иван ухватил оптовика за шиворот, рывком поставил на ноги и наградил несколькими увесистыми оплеухами. Подобного рода «лечение» подействовало весьма эффективно. Александр Ефимович прекратил брыкаться, притих, вытянулся по стойке «смирно» и лишь икал утробно.