Запах лаванды

Киллер в это утро был занят тем, что гонял подопечных Вайолет по двору. Самые благоразумные из кошек сразу забились в сарай, другие с пронзительным мяуканьем оголтело носились по саду, некоторые заняли наблюдательные посты на крепких ветках плодовых деревьев и сверху наблюдали эту баталию. Все прекрасно понимали, что Киллер устроил свою охоту без намерения перекусить, а лишь оттого, что в нем в это утро был силен бойцовский дух. Он радостно лаял всякий раз, когда очередная кошка в панике взвивалась по отвесной поверхности штакетника или протискивалась в узкое пространство между рейками, унося ноги и распушившийся хвост.

— Киллер, прекрати! От твоего лая уже голова болит! — устало окрикнула его Камилла.

Пес послушно подался назад и рухнул под своим любимым канадским кленом.

К Камилле, пошатываясь на своих тоненьких ножках, подвалил взъерошенный заморыш. Кошки Вайолет плодоносили, как кролики. Этот отпрыск, видимо, вступал в самостоятельную фазу своей жизни и сам решал, с кем водиться.

Он подошел к Камилле и выразительно потерся изогнутым хвостом об ее ноги. Приподнялся на задних лапах, оторвав передние от земли, шаркнул мордой и бочком об ее штанину.

— Размечтался, — сказала Камилла, прекрасно понимая, что кошачий детеныш требует ласки. — Я не по этой части. Жди свою сердобольную Вайолет, — проинструктировала она маленького заморыша.

На что тот пронзительно мяукнул и словно стек к ее стопам, завалился на спину и показал ей свое пушистое рахитичное пузо.

— Отвяжись, мохнатый! — грозно сказала она настырному котенку.

Мохнатый перекатывался с бока на бок и каждый раз задевал коготочками ее штанину, сопровождая это действо призывным мяуканьем.

Камилла еще раз посмотрела на существо сверху вниз и покачала головой, нахмурившись.

— Не люблю подлиз, — сказала она котенку. — Есть хочешь? Хорошо, накормлю. Но ластиться ко мне не смей. У меня уже есть псина.

Камилла выполнила свою угрозу. Принесла из кухни свежую сметану, поставила мисочку возле клена.

— Терпеть не могу кошек, — сообщила она котенку, который, ускорив темп, в два прыжка оказался возле миски. — А кошки ненавидят меня. Сметану чтобы всю вылизал, иначе в следующий раз не получишь. Понял?

Камилла устало присела на крыльцо, с удивлением наблюдая, как старательно маленькая морда перетирает сметану своим шершавым язычком. Киллер, приподнимая время от времени одно веко, тоже внимательно поглядывал на изворотливый комок шерсти, который, прикончив сметану, с упоением вылизал всю морду и лапки, принялся вычищать жидкие и длинные прядки на тощем хвосте, белесенькие и нежные на грудке, серые и жесткие по бокам. Потом, размяв тощие ножки, он неожиданно с поразительной легкостью и ошеломляющей уверенностью запрыгнул к Камилле на колени и моментально свернулся калачиком, выставив наружу свой розовый нос.

Ошарашенный Киллер ради такого случая распахнул оба сонных глаза и удивленно посмотрел на свою суровую хозяйку.

— Ты не останешься на моих коленях. Спать можно и на крыльце, — сказала она заморышу, который, несмотря на ее грозный тон, и ухом не повел. — Ты слышал, что я тебе сказала? На крыльце… — воинственно повторила Камилла.

Видя бесполезность своих увещеваний, она поднесла к мохнатому комку руки и попыталась поддеть его снизу, чтобы переложить на нагретые весенним солнцем доски крыльца. Но, лишь коснувшись маленького горячего тельца и ощутив под тонкой пульсирующей кожицей хрупкие косточки, она отдернула руку.

Камилла наклонилась и посмотрела в спящую мордочку котенка. Мохнатый звучно сопел во сне, один глаз его был приоткрыт и заволочен полупрозрачным веком.

Камилла постыдилась нарушать такой крепкий детский сон. Она смущенно прижала комок к груди и отнесла в дом, положив в старое кресло, пылящееся в углу кухни, которым никто давно уже не пользовался.

Недовольная собственным поступком, она вышла из дома и резко сказала:

— Киллер, пойдешь со мной! — и пристегнула к его ошейнику поводок.

Армейским шагом, в тяжелых ботинках, с немецкой овчаркой на поводке, Камилла решительно пересекла дорогу.

Она обогнула дом и подошла к заднему входу. Дверь поддалась, и, оставив Киллера во дворе, она переступила порог. Правильнее будет сказать, что Камилла не была в этом доме уже несколько лет, но, по ее собственным впечатлениям, она словно оказалась в нем впервые.

Она видела этот дом хранимым руками матери Пита. Теперь же это была всецело мужская территория. Каждый предмет в доме кричал о своей принадлежности представителю мужского пола.

Камилла громко постучала в косяк. На стук тут же появился отец Пита.

— Камилла. Это неожиданность, — сказал он с ехидной усмешкой. — Кофе или что покрепче?

— Я не с визитом, — сухо проговорила женщина.

— А как же? — удивился сухощавый старик, сунув руки в карманы.

Через перила второго этажа перегнулись мальчики, сначала Шон, за ним Саймон. Камилла озадаченно посмотрела на них, мальчики робко сошли вниз, сохраняя опасливое молчание. Старик жестом пригласил Камиллу на кухню, и она послушно последовала за ним.