Запах медовых трав

На новых позициях До первую неделю чувствовал себя новобранцем, все казалось ему необычным и интересным. За три года он не раз участвовал в боях и где только не побывал со своей частью. Начав службу рядовым бойцом, он закалился под огнем, многое узнал, многому научился и теперь командовал расчетом, причем считался хорошим командиром. Но, вернувшись сюда, в свой родной город, он снова с волнением и трепетом ждал боя и, как бывает перед первым сражением, спрашивал сам себя, что его ждет и как повернется бой. Он подолгу глядел на небо, стараясь определить, что же в нем особенного, и убеждался: оно такое же, как в других местах — знакомое и близкое, — небо его родины.

Синее пространство над плывшими вперегонки белыми облаками всегда вызывало у зенитчиков особенно пристальный интерес: там, за облаками, мог укрываться враг. Нередко противник, подойдя на большой высоте, вдруг пикировал на цели именно сквозь просветы в облаках. Темные черточки стремительно принимали очертания реактивных чудовищ, оглашавших все вокруг ревом и скрежетом. Во время боя одни из них обрушивались наземь грудою лома, другим удавалось уйти, но все они сеяли пламя и смерть. После боя небо, как бы подавив вспышку гнева, смолкало, и купы белоснежных облаков стирали оставленные врагами следы. Но как на земле стереть следы их деяний? Он своими глазами видел сожженные дотла деревни, разбомбленные и рухнувшие в воду мосты. Теперь настал черед Ханоя пройти сквозь эти страшные испытания. А небо над городом сегодня, накануне вражеского налета, было еще прекрасней и спокойней, чем всегда.

Все расчеты получили приказ: подправить и привести в порядок палатки, разбить рядом с позициями огороды и высадить вдоль ведущей в расположение части дороги бананы. Принадлежащие роте куры[24] скоро освоились на новом месте; они шныряли повсюду и затевали жестокие бои. Зенитчики, взобравшись на лафеты, с изумлением глядели на птичьи побоища: полно, да наши ли это куры? А наверху, за плотиной, по дороге на Иенфу[25], целый день бегали трамваи. Длинные вагоны с раскрытыми окнами, громыхая, мчались друг за другом, звенели звонки, толкались пассажиры: одни выскакивали из дверей, другие прыгали на подножки.

Однажды под вечер До получил разрешение сходить домой. Он вскочил в трамвай и доехал до последней остановки.

Свернув в переулок, он увидел Лиен. Поднявшись на цыпочки, она ухватила ветку банга и гнула ее к земле, На ней была белая пижама, волосы стянуты кольцом на затылке. Завидев гостя, она отпустила ветку и убежала в дом.

До заметил, что их дверь прикрыта неплотно, а по земле к крыльцу тянутся влажные пятна. Наверно, мать недавно пронесла на коромысле воду. Он вошел в дом а вдруг оробел. Все вещи стояли на своих привычных местах, только почему-то уменьшились, и потолок в доме вроде стал пониже. Заглянув во внутренний дворик, он увидал мать с черпаком из консервной жестянки в руке, она поливала старые виноградные лозы. На стене кухни по-прежнему белели кривобокие буквы — он сам начертив их когда-то куском известки со всей прямотой и непосредственностью детства: «Берегись! Лиен воет громче сирен!»

— Мама! — окликнул он негромко.

Опустив черпак в кувшин с водой, она выпрямилась и долго молчала.

— Откуда ты, сынок?

— Мы сейчас стоим возле самой набережной.

— Лиен тебя видела там на прошлой неделе, не так ли?

— Да. Мы как раз переправляли орудия, вдруг слышу: кто-то поет. Я сразу узнал ее голос.

— А она мне тут нагородила! Или это ты велел ей скрыть все от матери?

— Я боялся, как бы вы сгоряча не побежали меня искать. Не хотел зря беспокоить.

— Глупенькие вы оба. Ты ужинал? Почему не пострижешься? Ишь как оброс!

— Мы это хозяйство еще не наладили.

— Ладно, умойся хотя бы. Лиен как раз натаскала воды.

Он быстро разделся и, оставшись в одних трусах, присел на корточки рядом с кувшином и заткнул пальцами уши, фыркая и вздрагивая каждый раз, когда мать не спеша выливала черпак ему на голову.

— Выходит, вы здесь, неподалеку. Надо будет тебя навестить. Я сейчас как раз работаю на набережной.

— Если надумаете, приходите — только вечером, днем не надо.

Она поднялась, взяла небрежно брошенные сыном на виноградные лозы гимнастерку и брюки, пропахшие машинным маслом и по́том, и протянула их До. Глядя на его широкую спину, по которой сбегали капли воды, она вдруг, сама не зная отчего, заплакала. Сколько лет мечтала она о таком счастье: сын ее вырос, стал настоящим мужчиной, сильным и смелым.

Во двор вошла Лиен. Она только что причесалась, волосы красивыми волнами падали на ее круглые плечи.

— Что, тетушка, он небось по уши в грязи? — спросила она насмешливо.

— Да они ведь там все время в земле возятся со своими пушками.

— А вы на позициях моетесь водопроводной водой, — спросила Лиен, — или в реке купаетесь?

— Обычно купаемся в реке, но сейчас вода очень мутная, приходится ходить в районную баню. Ну, а если лень тащиться в такую даль, плещемся в индивидуальных ячейках, там осталась дождевая вода.