Запах моря

– Сейчас, минутку, – начальница вытащила из одного из ящиков записную книжку, из которой на листок переписала телефон и инициалы. – Вот я тут написала, – начальница протянула листок, – если у Вас будут еще вопросы, не обязательно приходить, Вы можете мне просто позвонить. Мой телефон 533.

– Спасибо вам большое.

Выйдя от начальницы отдела кадров, Людмила сразу же пошла в бухгалтерию, где работала ее знакомая, и где в отличии от Людиного отдела можно было позвонить по «межгороду». Звонки такие в их институте, естественно, не поощрялись, но в малых дозах проходили незамеченными. Особенно если звонили из бухгалтерии. Людмила стала «набирать» пансионат, куда, как оказалось, дозвониться было не так просто. Когда же она все-таки дозвонилась, долго звали к телефону человека, чьи инициалы написала на листке начальница кадрового отдела. В итоге низкий женский голос ответил на том конце провода.

– Да, алло. Слушаю Вас.

– Здравствуйте, я хотела бы у Вас уточнить. Вот мне дали путевку на восемнадцать дней с 24 июля. А можно приехать на 6 дней, но втроем?

– Ну что Вы! – на том конце провода сильно возмутились, как будто Людмила произнесла что-то вообще «за гранью», – В самый сезон у нас нет такой возможности. Да еще и два дополнительных места…

– А если вдвоем на 9 дней? – не отступала Людмила, – ну, пожалуйста…

– Да причем здесь «пожалуйста»?! – на другом конце провода возмутились еще больше, что казалось еще одна фраза – и просто обидятся. – Я Вам русским языком объясняю: нет такой возможности. Если бы Вы к нам в ноябре приехали – другой разговор. А летом – просто не реально.

– Ну, извините…

На другом конце провода повесили трубку, даже не дождавшись окончания фразы собеседника и не попрощавшись. Людмиле сразу представилась грузная женщина в халате, бросившая в сердцах трубку на рычаг, хмыкнувшая, сказавшая в воздух: «Ишь, чего захотела…» – и удалившаяся в темноту длинного неосвещенного коридора.

Вечером за ужином Людмила детально описала мужу весь этот бесконечный и безумный день, добавив: «Может и мне тогда не ехать? Что я там буду отдыхать, а вы здесь жариться в городе?».

– Не выдумывай! – Тиша выдавал фразы порциями между ложками борща, – Дали путевку – езжай… (ложка) Тем более так дешево… (ложка) Сколько мы не отдыхали… (ложка) Да, кажется, аж с медового месяца…

– Да нет, помнишь, мы еще через год в Геленджик ездили. Помнишь?

– Ну да. Так когда это было?! (ложка) Еще до рождества Христова… (ложка) Тем более, поезжай, отдохни. А мы уж тут за восемнадцать дней с Настькой с голоду не помрем…

– Тишь, ну это как-то…

– Поезжай, поезжай… – он отставил пустую тарелку и принялся за второе. – Мне сегодня Кузьмичев, представляешь, говорит, мол, ты, Тимофей Сергеевич, ответственный за проект? Я ему, мол, я. Так почему, он говорит, я должен за тебя бегать и сопли рабочим подбирать? А ему…

И так далее. Тиша рассказывал про свою работу, а Людмила, которая обычно слушала и даже вставляла какие-то реплики в почти ежедневный рассказ мужа, в тот вечер была мыслями совсем далеко: в сборах, предотпускных покупках и заботах.

Затем начались конвульсивные сборы. Времени оставалось совсем немного, учитывая степень готовности к подобного рода отдыху. Из каких-то забытых глубин антресолей, куда, как говорится, «давно не ступала», были вытащены курортные вещи еще советских времен в чемоданах. Вьетнамские сланцы «через палец», со «съеденной» от времени резиной, Людина панама в горошек и Тишина матерчатая кепка с пластмассовым козырьком и надписью Tallinn, ласты и купленные впрок для Настеньки круг с утенком. А также халаты, подстилки, майки, шорты и юбки. И все это под жутким слоем пыли и со стойким запахом нафталина. Самым хорошо сохранившимся предметом в чемоданах был как раз нафталин.

Людмила отряхнула вещи, которые могли пригодиться и, как ей сначала показалось, были в «удобоваримом» состоянии. Приложив их к себе, она не без сожаления поняла, что времени прошло не мало. Литературный штамп «годы были безжалостны к ее фигуре» в данном конкретном случае был не применим вовсе. Людина фигура осталась «очень даже», учитывая рождение ребенка и годы, когда было совсем не до слежения за ней. Но все же габариты несколько отличалась от тех, двадцатилетней давности. Странно, почему она не носила все эти вещи в повседневной жизни тогда? Почему они, обычные вещи, пролежали в чемоданах на антресолях, вызывая разве что сытое подташнивание у моли? Ладно шлепанцы или, там, ласты… Странно… Хотя… Куда бы мог одеть эти шорты Тиша? Или эту кооперативную майку с перестроичными лозунгами? Разве что вынести мусор, но для таких процедур тряпья всегда хватало. А эта юбка… «Странно, но зачем же мы все это хранили столько лет?!» – задавалась вопросом Люда, рассматривая отрытый в закромах квартиры семейный клад. – «Но, не выкидывать же было…», – отвечала она себе.