Запах страха

Не голос, нет, совсем не голос. Скорее – мысль. Незримый некто шептал мыслями:

«Уходи…»

– Ты идешь?

– А то мы без тебя все поделим!

Он хотел запустить руки в сокровища Стеньки Разина, мечтал об этом больше всего на свете, но… не мог.

Мурза сглотнул. Бросил взгляд на распростертого Крохина, снова на друзей. На сундук. На трупы. На окровавленные руки, которыми Глыба и Леший вынимали из сундука украшения. Он разрывался и не понимал, что происходит. Момент триумфа, победа, пойманная за хвост удача, и… и совсем не хочется наслаждаться всем этим.

Из-за убийства? Или из-за странного шепота?

– Чего рожа кислая? – удивился Сахар.

– Я схожу за тачкой, – через силу произнес Мурза. – А вам советую вспомнить, где лопаты. Все-таки в яме не только золото.

Леший огляделся с таким видом, словно только что заметил мертвецов.

– Правильно! – Глыба вернулся к перебору сокровищ. – Тащи тачку.

Мурза вылез из ямы и быстро пошел к лагерю.

«Что происходит, черт побери?! Я должен быть с ними! Я должен смеяться как безумный и подбрасывать в воздух золото. А я…»

Но с каждым шагом по направлению к лагерю на душе становилось спокойнее.

«Я поступил правильно!»

«Почему?! Ладно. Выпью водки и успокоюсь».

Надо взять бутылку к яме. Выпить там, на месте победы. За удачу.

* * *

Цитадель, штаб-квартира

Великого Дома Навь

Москва, Ленинградский проспект,

27 сентября, среда, 09:03

То, что эта встреча состоится, Сантьяга понял еще ночью, когда получил от «ласвегасов» сообщение об инциденте на Автозаводской. Но комиссар ждал масанов раньше, часов в шесть или семь утра, они же явились к девяти. Однако на их настроении задержка никак не сказалась: злость, ярость и негодование били через край. У епископов. Федот Носферату, довольно высокий для своего клана масан, непрерывно кривил губы, от чего его лицо – а Носферату и так никогда не считались красавцами, – становилось похожим на отвратительную маску. У боевого лидера клана Треми и одного из самых преданных Сантьяге масанов, епископа Захара, то и дело раздувались ноздри, смотрел Треми исподлобья, ощетинившись, словно дракон перед битвой.[22] И только кардинал клана Носферату, старый и опытный Афанасий, старательно демонстрировал холодную сдержанность.

Процедив короткие приветствия, масаны расселись за столом, и Сантьяга, не теряя времени, перешел к печальной теме:

– В первую очередь, господа, я хочу выразить клану Носферату и клану Треми свои самые искренние соболезнования. – Вампиры молча качнули головами. – Вчерашнее происшествие…

– Убийство, – поправил комиссара Федот. – Хладнокровное и безжалостное убийство. Вполне возможно – провокация рыжих или зеленых.

– Нам ничего не известно об обстоятельствах дела, – мягко произнес Сантьяга. – Но Темный Двор гарантирует, что убийца будет найден и наказан. Во-первых, потому, что подданных князя нельзя безнаказанно трогать. Во-вторых, потому, что меня вчерашний инцидент задел не меньше, чем вас. И, в-третьих, скажу цинично: мне не нужны проблемы с кланами, которые обязательно возникнут, если мы не отыщем преступника.

Несколько столетий назад семья Масан раскололась: одни вампиры признали Догмы Покорности, другие, обитающие за пределами Тайного Города, жили своим умом, точнее, своей злобой и жаждой. И многие молодые масаны считали, что жизнь под пятою Темного Двора унижает гордость древней семьи.

– Когда? – хрипло поинтересовался кардинал. – Когда вы отыщете преступника?

– Будут приложены все усилия, – заверил Афанасия Сантьяга.

– Кем? – вырвалось у Захара.