Запах золота: Сборник

— Здесь десять тысяч долларов.

— Спасибо, теперь можно и за работу приняться,

Гирланд поднялся и набрал телефонный номер. Некоторое время он говорил о чем-то тихим голосом, потом повесил трубку и заявил:

— С Бенни все урегулировано. Вы можете предупредить Шермана, что им заинтересовались?

— Хотел бы я знать, как! Не могу же я послать шифрованную телеграмму. С ним нельзя связаться никаким способом. Это дело личное и таковым должно остаться.

Гирланд задумчиво почесал нос.

— Я начинаю сомневаться: стоит ли мне вкалывать ради этих денег,— сказал он с горькой улыбкой.

— В таком случае отдавайте их обратно,— тут же отреагировал Дорн

— Ну, об этом речь не идет.

Гирланд поднялся и направился к двери.

— И оставьте в покое мою секретаршу,— пробурчал ему в спину Дорн.

— Что за мысли,— грустно покачал головой Гирланд, вышел и закрыл дверь.

Увидев его, Мови снова схватила линейку. Гирланд медленно приблизился к ее столу и, опершись на него руками, наклонился к девушке.

— Папа говорил, что мне нужно опасаться красивых женщин. А поскольку вы самая красивая звезда на моем небосклоне, то... поцелуйте меня.

Она внимательно посмотрела на него, потом медленно отложила линейку, но в эту минуту Дорн открыл дверь.

— Вы еще здесь, Гирланд?

Мови принялась печатать на машинке, а Гирланд выпрямился и, глядя на Дорна, произнес:

— Единственный человек, который мог вас любить, это ваша мать. Бедная женщина. Как мне ее жаль.

— Пусть вас не беспокоит моя матушка. Идите зарабатывать на хлеб насущный.

Гирланд оглянулся на Мови, склонившуюся над машинкой, вздохнул и исчез.

Дорн вернулся в кабинет.

Не прекращая печатать, Мови улыбнулась.

* * *

Устроившись за своим убогим столиком, Малик слушал рапорт Лабри, думая про себя, что, к счастью, не все агенты такие дураки, как Дрин.

Этот длинноволосый парень в зеленых противосолнечных очках стоит пятерых подобных Дрину. Когда Дрин сообщил, что потерял Гирланда, Малик начал прикидывать, как ему выкрутиться. А теперь Лабри открывает неожиданные пути, вернее, не сам Лабри, а его любовница.

— А можно ли доверять этой девушке? — спросил он.

— Можно ли вообще доверять женщине? — ответил Лабри.— Я нагнал на нее страху, но надолго ли?

Лабри, который много слышал о Малике, был польщен их завязавшимся контактом. У Малика было все, что хотел иметь Лабри: высокий рост, мускулы, отвага и хитрость.

— Вы сумеете оказать на нее давление?

— Она ворует в магазинах.

— У вас есть факты?

— Ее шкаф до отказу набит краденым барахлом.

— Ну, это еще ничего не значит. Вы должны воспользоваться ею, потому что Гирланда, видимо, она увлекла. Считаете, она согласится работать на нас?

Лабри заколебался.

— Она совершенно безмозглая, политикой не интересуется, думает только о деньгах, тряпках и мужчинах.

Малик на некоторое время задумался.

— В таком случае мы ей заплатим. Сколько мы платим вам?

— Восемьсот франков в месяц.

— Ей мы предложим шестьсот. Передайте вашей даме, что у нее нет выбора. Передайте, что она нужна нам и что в случае отказа ей будет плохо. Запугайте ее. Заставьте понять, что мы поощряем хороших агентов и наказываем никудышных. Договорились?

— Договорились.

—- В общем, уладьте это сами. Вы мне еще понадобитесь. Вы знатно поработали, и я позабочусь о вознаграждении.

Лабри ушел.

Малик открыл нижний ящик письменного стола, запертый на ключ, и запустил магнитофон. Потом взял миниатюрный, крайне чувствительный микрофон и, постучав по нему пальцем, проверил индикатор. Микрофон он прикрепил себе на браслет от часов и закрыл его манжетой рубашки. Затем он вышел в коридор и направился к кабинету Ковски.

Ковски составлял рапорт. Он едва не подскочил, увидев склонившегося над ним Малика.

— Вы научитесь когда-нибудь стучать? — возмутился он, кладя ручку.

Не прореагировав на это замечание, Малик уселся.

— Шерман прилетит в аэропорт Кеннеди через пять часов,— сказал он.— Мы знаем, что он прибегает к маскировке и пользуется фальшивым паспортом. Полагаю, что избрание его президентом США будет нам не очень приятно. По-моему, вы можете предупредить полицию в аэропорту о его фальшивых документах.

Ковски внимательно посмотрел на Малика.

— Но если я это сделаю...

— Американской полиции придется принять меры, обо всем узнает пресса, разразится скандал, и Шермана не изберут президентом.

Краска бросилась в лицо Ковски. Додумайся он сам до этой идеи, он бы, без сомнения, реализовал ее. Но с Маликом он не мог согласиться.

Малик это предвидел.

— Кто у вас спрашивает совета? — пробормотал Ковски.— Не лезьте не в свое дело. Вы просто должны выяснить, для чего Шерман прилетал в Париж и зачем Дорн ходил к Гирланду.

— Анонимная телеграмма в аэропорт Кеннеди сулит Шерману огромные неприятности,— настаивал Малик.— На мой взгляд, послать ее — ваша обязанность.

— Вы что, будете указывать мне на мои обязанности?

— Да.

Ковски с ненавистью глянул на Малика и заорал:

— Поберегитесь! Вы сейчас никто! Одно мое слово, и вы проведете несколько лет достаточно далеко отсюда. Вы будете делать то, что говорю вам я! Понятно? Мне надоели ваши идеи!