Запахи моих воспоминаний

Я высказал свои сомнения Мэри. Она поначалу слушала меня, задумчиво насупившись, а потом рассмеялась и сказала: Все это — игра… все мы, кто в большей, кто в меньшей степени, машины для получения удовольствия… Она говорила все это, но мне показалось, что она не очень верила в свои собственные слова, она пыталась выдать себя за ту, кем на самом деле не была. Почему?

Возможно — думал я с беспокойством — я нахожусь на пороге какой-то новой порочной игры. И скоро мне был предъявлен счет. Во время ужина Джованни попросил меня пойти удовлетворить толстого маленького старика. На мой отказ Джованни злобно улыбнулся, на следующее утро я обнаружил в своей постели голого дряблого деда. Я чувствовал горечь во рту и онемение во всем теле, я вообще не помнил, что же произошло. Единственное, что я понял, это то, что меня напичкали наркотиками, я набросился на Джовании, но он сказал мне, что ничего об этом не знал. Ты хочешь уехать отсюда?

Однако кокаин уже проник мне в кровь, а они давали мне его в неограниченном количестве. Почти каждую ночь я спал с престарелыми бабками, мужчинами и стерильными стариками. У меня не было ни моральных, ни физических сил противостоять этому, и очень скоро у меня начались серьезные проблемы даже с зубами. Я страшно похудел, я терял вес прямо на глазах. Я ни на что не реагировал, все катилось под откос.

Вдруг вечером — приступ. Три дня я лежал в горячем бреду, а они не хотели отвезти меня в больницу. Я поправился только через несколько недель. Мэри была очень заботливой, но когда мне стало лучше, их отношение переменилось. Они практически не разговаривали со мной, продолжали устраивать вечеринки и травиться кокаином.

До тех пор пока не произошел один очень неприятный инцидент. Мы сидели в гостиной, выпивали, вдруг я почувствовал в желудке непонятный жар, который все рос и становился сильней. Внутри что-то разорвалось, это что-то стало медленно подниматься, к горлу, ко рту, пока не выплеснулось наружу полноводной рекой, разливаясь через зубы, затапливая стол, забрызгав всех гостей, этой рекой была… кровь… я увидел, как их лица исказились, а глаза наполнились ужасом… потом я потерял сознание.

Я проснулся на пустынной дороге и прошагал несколько часов, эта дорога никак не кончалась. Было холодно, иногда проезжала какая-нибудь машина. Была поздняя ночь, но луны не было.

Некоторое время спустя я добрался до реки, к берегу была привязана маленькая лодка. Гигантская фигура поднялась из лодки и промолвила громогласно: Садись! Твое путешествие окончено. Я — Харон.

Я был мертв, я умер, не почувствовав боли, без сознания, я безвольно поднялся на лодку, и мы медленно поплыли. На берегу реки женская фигура взволнованно кричала: Харон, привези обратно моего сына, его время еще не пришло, ему дали еще один шанс. И, помахивая листком бумаги, продолжала: Вот посмотри, это его контракт на жизнь! Потом обратилась ко мне: Сальваторе, к мамочке своей приди, приди, я отвезу тебя домой.

Я открыл глаза и в стерилизованной больничной палате увидел лицо моей матери, ее заплаканные глаза, она держала мои руки в своих. Мама, что случилось? — спросил я.

Тебя нашли совсем уже умирающим, тебя выбросили, будто тюк со старыми тряпками на какой-то проселочной дороге. В тебе почти не осталось жизни, когда меня известили. Меня нашли по твоему удостоверению личности. Что произошло, Сальваторе?

Я не ответил.

Опять твое молчание, твои тайны. Ты никогда не желал говорить со мной, с отцом, ты появлялся молчаливым и исчезал, не сказав ни слова… почему? Ну да, я спрашиваю тебя, зная, что ты никогда не ответишь мне. Я невежественная женщина, я только и знала, что рожать детей, но я — мать и понимаю, что ты отличаешься от своих братьев и сестер, ты умнее, ты нашел свою дорогу и знаешь, как прожить ее, я никогда особо не переживала за тебя, только твои тайные раздумья меня беспокоили…