Запас прочности

Помполит подошел к капитану, постоял немного сзади, потом неожиданно приблизился и тихо, чтобы не слышали другие, сказал:

— Спасибо, Федор Арсеньевич, за хороший урок.

Капитан обернулся:

— Не понимаю. Какой урок?.. Да, Алексей Иванович, прошу вас, пройдите туда, на палубу, проследите, пожалуйста. Главное — безопасность тех, кто пересядет на борт. Там, правда, старпом. Но ваш глаз нужен.

Быстро спустившись, помполит совсем близко увидел бот. Он был окрашен в темно-бордовый цвет, с ярко-белой широкой полосой вдоль бортов. На корме четко выделялось название знакомого норвежского порта. Крохотная рулевая рубка пустовала, дверь в кубрик плотно закрыта. Что там, за этой закрытой дверью? Какая трагедия произошла? Есть ли там люди? А может быть, и нет никого? Просто штормом оторвало суденышко от причала и унесло в море…

Боцман и два матроса обвязались тонкими, прочными тросами. У борта стояли люди со спасательными кругами и швартовыми концами.

Как ни маневрировал капитан, подойти к боту с подветренного борта не удавалось. Посудину швыряло.

Боцман перелез через фальшборт. Перепрыгнуть со штормтрапа на палубу раскачивающегося судна сможет далеко не каждый. Боцман во время плавания в Атлантике проделывал это так много раз, что считал делом освоенным. Да и те двое матросов, которых отобрал боцман, тоже не новички.

Вот суденышко на мгновение приблизилось к борту плавбазы и сразу же пошло куда-то вниз, как будто его засасывало под корпус большого корабля. Затем вода стала вспучиваться, и бот поднимался все выше и выше. И тут, в какую-то неуловимую долю секунды, боцман прыгнул на палубу бота. Он ловко спружинил ногами и устоял. Женщины на плавбазе ахнули, мужчины молча оценили боцманскую сноровку.

— Принимай, Константинович!

Боцман повернулся в сторону плавбазы, поймал умело брошенный швартовный конец, закрепил его.

— Порядок! — крикнул он, и в голосе его, покрывшем рев шторма, слышалось торжество. Боцман действовал артистически и не скрывал, что работал «на публику». Он развязал конец, который был привязан сам, и, сбросив его за борт, крикнул на палубу:

— Выбирай!

Матросы стали подтягивать бот к плавбазе. И вот с ловкостью, не меньшей, чем у боцмана, на бот спрыгнули еще два моряка. Боцман подошел к двери, ведущей в кубрик. Потрогал — закрыто. Попробовал посильней — не поддается. Позвал матроса. Вдвоем они рванули дверь. Она распахнулась, и видно было, как повисла сорванная задвижка. Боцман спустился вниз, в кубрик, и сразу же поднялся обратно.

— Есть. Трое! — И для наглядности показал три пальца.

За это время плавбаза развернулась так, что своим огромным корпусом заслонила от ветра и волн маленькое суденышко. Опасность разбить его о борт теплохода уменьшилась.

Из кубрика поднялись боцман и матрос. Вынесли норвежца, положили его на палубу. Боцман так ловко обвязал рыбака, что когда его стали поднимать на тросе, он оказался как бы сидящим в веревочном кресле. Норвежец был в темном свитере, желтых непромокаемых брюках-буксах и вязаной шерстяной шапочке с помпоном. На теплоходе его положили на носилки и понесли в лазарет. Потом подняли еще двух. Боцман подошел к рулевой рубке, заглянул в окно. Здесь тоже пришлось выбить дверь. Затолкав какие-то бумаги за пазуху, он окинул взглядом суденышко. Кажется, все. Один матрос уже поднялся по штормтрапу. За ним, улучив удобный момент, поднялся и второй. Наконец уцепился за трап и боцман, но неожиданно отпустил его и снова вернулся в кубрик.

— Что случилось, Константинович? — крикнул старпом.

Минуты через три боцман появился с охапкой верхней одежды:

— Понадобится ребятам, когда отойдут.

С плавбазы сбросили тонкий конец. Боцман быстро перевязал одежду:

— Вирай!

Ему долго пришлось выжидать подходящего момента, чтобы ухватиться за штормтрап. Суденышко никак не могло приблизиться. Наконец схватился обеими руками, оттолкнулся от палубы бота и повис, поджимая ноги, чтобы ступить на перекладину.

— Руби конец! — распорядился старпом.

Матрос взмахнул топориком и, не то от волнения, не то по неопытности, промахнулся. Боцман, уже перемахнувший через фальшборт, как будто ничего не произошло, как будто он и не был только что на норвежском боте, не спасал моряков, попавших в беду, заорал страшным голосом:

— Эх ты, салага! Скомандовал бы я тебе сейчас по шее…

— Да жаль, что правов нету, — добавил кто-то.

Боцман обернулся, ища глазами того, кто сказал.

Матрос, допустивший оплошку, взглянул на боцмана, улыбнулся и снова взмахнул топором. Трос упал в воду, и суденышко сразу же отбросило волной на несколько метров в сторону.

— Чисто! — крикнул старпом на мостик.

И тогда над беснующимся океаном трижды взревел прощальный гудок плавбазы. По установившейся морской традиции другое судно должно было ответить также тремя длинными гудками, после чего суда, обменявшись учтивыми короткими, расходятся. Но ждать трех ответных было не от кого. Плавбаза дала и короткий. Капитан свято хранил законы морской вежливости.

9

В лазарете старший врач корабля доложил, что двое уже пришли в сознание, в третьем чуть теплится жизнь.