Запас прочности

Было это прошлой осенью, в конце сентября, даже число запомнила – двадцать шестое. Сидела она на лавочке возле дома. День к вечеру катился. Папа с работы пришел, мама его ужином кормила. Танька, старшая сестра, на свидание убежала – любовь у нее большая была с военным командиром. Счастливая-счастливая! В институте в Сталино* училась, а в субботу домой как на крыльях летала, как же – парень ее тут в отпуске. Так и он, говорят, к Таньке каждый день мотался. Тут уж ничего не попишешь: любовь. Как это так быстро у них получилось? Только встретились – и сразу любовь. Да такая – не разлей вода! С его стороны оно понятно: Танюшка красавица: высокая, стройная. Лицом – хоть в кино снимай! Артистка! А Николай этот ее тоже высокий, статный, форма, конечно, виду придает. А так – вроде обычный парень, не красавец. Но командир. Раз умница Танька так до смерти влюбилась, значит, есть за что. Лиза даже немного завидовала сестре. По-хорошему, конечно. «Танюшка – красавица. Я против нее просто замухрышка, – думала Лиза. – Да еще этот придурок Степанко проходу не дает! А все думают, что я его девушка. И подружиться со мной по-настоящему никто не пытается. Вон Саша Беленко: и относится хорошо, и помочь всегда готов, и поддержать в трудную минуту. Только это все не то. Это дружба. А любовь у него с Ленкой Новосёловой. Говорят, они даже целовались. А мне что? С этим уродом соседским целоваться? – Ее даже передернуло при этой мысли. – Ну уж нет. Я своего рыцаря еще подожду. Далеко мне, конечно, до Таньки, но и мое счастье придет, подожду». Она прикрыла глаза, откинулась на спинку лавочки и принялась думать о своем счастье, о своей будущей любви. Лиза расслабилась, размечталась. Тихая сладкая нега незаметно подкралась, овладела ею. Так хорошо, приятно стало на душе! Как будто она плыла в невесомости, купалась в этой благостной неге, и весь ее настоящий мир со школой, неустроенными буднями, с Сашкой Степанко отдалился, ушел из сознания, и она ощутила себя счастливой-пресчастливой. Ей захотелось петь от счастья. Петь и смеяться тем счастливым смехом, каким смеялась Танюшка, когда ворковала со своим любимым, а она, Лиза, услышала и позавидовала сестре. А сейчас ей самой стало так хорошо, что она подумала: «Всю жизнь бы прожить в этом счастье. Ничего другого не надо». А больше она подумать ни о чем не успела – кто-то грубо тряс ее за руку. Лиза повела плечами и открыла глаза. Мотя! Это младший брат так безжалостно заставил ее покинуть сладкие грезы и вернуться в эти самые неустроенные будни. Матвей дернул ее за руку, недовольно произнес:

* Так в то время назывался город Донецк.

– Лизка, ну проснись же! Че ты в самом деле!

Она тряхнула головой, окончательно просыпаясь и с трудом выбираясь из счастливого забытья. Мотя виделся ей как будто в тумане. Да не один – рядом с ним стоял еще кто-то. Она кулачком протерла глаза, поморгала, окончательно прогоняя сон, и тут увидела: этот кто-то был симпатичный черноволосый парень. Он крепко держал Мотю за руку. Лиза встала.

– Вы кто? – спросила она, внимательно разглядывая молодого человека. И тут же машинально отметила про себя: «Ничего парень, привлекательный».

А парень уже улыбался, словно забыв, как и зачем он тут оказался. Протянул руку, не отпуская Матвея, представился:

– Дима. А тебя как зовут?

Лиза насупилась, спрятала руки за спину. С деланой строгостью спросила:

– В чем дело? Что это вы брата моего привели как арестанта? Отпустите, никуда он не денется. – Она повысила голос: – Ну, что я сказала! Отпустите!

Парень покачал головой но ослабил хватку, Матвей тут же выдернул руку и метнулся во двор. Незнакомец спрятал улыбку:

– Ну и ну. Строгая какая. Не денется? И где мне теперь искать твоего братца?

– Нигде. Он домой убежал. И искать его не надо. Мы здесь живем.

– А, вот оно что. – Он кивнул ей. – Садись. – И сам опустился на лавку, тронул Лизу за руку. – Не бойся, поговорить надо.

Лиза передернула плечами, усмехнулась:

– Вот еще – не бойся… С какой стати я вас бояться должна? Я у себя дома. А вы кто такой?

Она села. Парень встал перед Лизой чуть ли не по стойке смирно, чопорно склонил голову и представился:

– Дмитрий Поляков, инструктор горкома комсомола.

И сел рядом с Лизой.

«Ни фига себе, – подумала она. – А с виду пацан пацаном, только чуть постарше меня». Лиза слегка смутилась, но не подала виду, что комсомольский деятель произвел на нее впечатление. Постаралась придать лицу серьезное выражение, подумала: «И что ему надо? Мотька, небось, снова натворил чего-нибудь. Вот сорвиголова! А мне теперь отдуваться… Но лучше мне, а то батяня узнает – снова комедию с ремнем разыгрывать будет».

Батяня, Фёдор Николаевич, руку на детей ни разу не поднял. Только и того, что пригрозить мог. Прихватит, бывало, Мотю, поставит перед собой, посмотрит с укоризной и скажет сурово, с металлом в голосе:

– А ну неси ремень, бить буду.