Запасной

  Я не хотел верить.

  Но одно несомненно - талибы узнали, что я нахожусь на базе, они знали о мельчайших подробностях моей службы из британских газет, которые беспрестанно писали об этом всю неделю.

  51.

  После нападения заговорили о том, что нужно удалить меня из зоны военных действий. Снова.

  Мне была невыносима эта мысль. Думать об этом - слишком ужасно.

  Чтобы не думать о такой возможности, я погрузился в работу, втянулся в рабочий ритм.

  К счастью, у меня было жесткое расписание: два дня плановых военных операций, три дня ОВГ (очень высокой готовности). Иными словами, сидим вокруг палатки и ждем, когда нас вызовут.

  По виду и ощущениям палатка ОВГ напоминала комнату в университетском общежитии. Коллективизм, скука, беспорядок. Тут стояло несколько потрескавшихся кожаных кушеток, на стене висел большой британский флаг, всюду валялись снеки. Мы проводили время, играя в FIFA, выпивали галлоны кофе, листали мужские журналы. («Loaded» был довольно популярен). А потом раздавался сигнал тревоги, и моя студенческая жизнь вместе со всеми остальными этапами моей жизни оказывалась где-то за миллион миль отсюда.

  Один из парней сказал, что мы - прославленные пожарные. Он был прав. Мы никогда толком не высыпались, никогда полностью не расслаблялись, всегда были готовы идти в бой. Мы могли попивать чай, есть мороженое, плакать из-за девушки, болтать о футболе, но наше восприятие всегда было обострено, наши мускулы всегда были туго натянуты в ожидании тревоги.

  Сигнал тревоги мы получали по телефону. Красный, простой, никаких кнопок, никакой шкалы набора, просто корпус и трубка. Звонок у него был старинный и абсолютно британский: «Брррамс». Звук был мне смутно знаком, но сначала мне не удавалось его идентифицировать. В конце концов я понял. Звук был точно такой же, как в бабушкином телефоне в Сандрингэме, на ее большом столе в огромной гостиной, где она отвечала на звонки между партиями в бридж.

  В палатке ОВГ нас всегда было четверо. Два летных экипажа по два человека. Пилот и наводчик. Я был наводчиком, а моим пилотом был Дэйв - долговязый, сложение бегуна на длинные дистанции, в общем, он именно бегуном и был. У Дэйва были коротко остриженные черные волосы и ярко-коричневый загар.

  Еще более яркая черта Дэйва - глубоко загадочное чувство юмора. По несколько раз в день я спрашивал себя: «Неужели Дэйв это всерьез? Или это сарказм?». Я никогда не мог определить точно. Думаю, со временем я бы разгадал этого парня. Но я его так и не разгадал.

  Услышав звонок красного телефона, трое из нас бросали всё и бежали к «Апачам», а четвертый отвечал на звонок и узнавал детали военной операции от человека на другом конце провода. Это - медэвак? (Медицинская эвакуация.) ВСП? (Войска в соприкосновении с противником.) Если второе, как далеко находятся войска, насколько быстро мы могли бы к ним добраться?

  Оказавшись в кабине «Апача», мы включали кондиционер, надевали бронежилеты и застегивали ремни безопасности. Я включал одну из четырех раций, узнавал подробности миссии, вводил координаты GPS в бортовой компьютер. Когда вы летите на «Апаче» в первый раз, предстартовая проверка занимает час, если не больше. После нескольких недель в «Бастионе» мы с Дэйвом осуществляли проверку за восемь минут. Но все равно чувство было такое, что проверка длится целую вечность.

  Наш вертолет всегда был тяжелым. Баки заполнены горючим до краев, полный комплект снарядов, а еще - достаточно 30-миллиметровых, чтобы превратить многоэтажное бетонное здание в швейцарский сыр. Мы чувствовали, что всё это тянет нас вниз, привязывает к земле. Во время своей первой миссии, ВСП, меня возмутило это чувство, контраст между срочностью нашей миссии и земным тяготением.

  Помню, как мы прочесали каждый дюйм стен «Бастиона» из мешков с песком, не отлынивали от работы, чтобы больше к этому не возвращаться. У нас еще хватало работы, еще много жизней нужно было спасти. А через несколько секунд включилась световая сигнализация. «АНГЛ ЧИПСЫ».

  Это значило: «Немедленно приземляйтесь».

  Черт. Мы должны приземлиться на территорию талибана. Я вспомнил Бодмин-Мур.

  А потом я подумал...может быть, мы могли бы просто проигнорировать световую сигнализацию?

  Нет, Дэйв уже повернул вертолет обратно к «Бастиону».

  Он был более опытным пилотом, чем я. Он отслужил уже три срока и знал об этих световых сигнализациях всё. Некоторые можно игнорировать - они мигали всё время, и нужно было просто выключить предохранитель, чтобы сигнализация заткнулась. Но не в этот раз.

  Мне хотелось смухлевать. Хотелось мчаться вперед. Я был готов рискнуть разбиться, попасть в плен - что угодно. Кто с доблестью дружен, тем довод не нужен, как сказал прапрадед Фли или Теннисон. Кто бы ни сказал. Цель: нарушить приказ.

  52.

  Прежде я не понимал в полной мере, насколько высокая у «Апача» скорость.