Запасной

Как только мы оказывались внутри "Апача", мы включали кондиционер, пристегивали ремни и бронежилеты. Я нажимал на одну из четырёх радиостанций, получал более подробную информацию о задании, вводил GPS-координаты в бортовой компьютер. Первый раз, когда ты заводишь "Апач", прохождение предполётных проверок занимает час, а то и больше. После нескольких недель на Бастионе мы с Дейвом укладывались в 8 минут. Но это всё равно казалось вечностью.

Мы всегда были тяжёлыми. Заправленные топливом, с полным боекомплектом ракет, с достаточным количеством 30-мм снарядов, чтобы превратить бетонный многоквартирный дом в швейцарский сыр — вы чувствовали, как всё это держит вас, привязывает к Земле. На первом задании (войска в контакте), я возмущался этим ощущением, контрастом между срочностью и земным притяжением.

Помню, как очищал стены Бастиона от мешков с песком, не вздрагивая, не задумываясь об этой стене. Нужно было сделать работу, нужно было спасать жизни. Затем, несколько секунд спустя, в кабине пилота замигала сигнальная лампочка. ENG CHIPS.

Означает: Приземляйтесь. Немедленно.

Дерьмо. Нам придётся опуститься на территории талибов. Я начал вспоминать Бодмин-Мур.

Потом подумал... может, мы просто проигнорируем предупреждающий сигнал?

Нет, Дэйв уже разворачивал нас к Бастиону.

Он был опытным лётчиком. Он уже совершил три тура, он и знал всё об этих предупреждающих огнях. Некоторые из них можно было игнорировать — они постоянно мигали, и ты вытаскивал предохранители, чтобы они замолчали, но не этот.

Я чувствовал себя обманутым. Хотелось ехать, ехать, ехать. Хотелось рискнуть разбиться, попасть в плен — что угодно. Не нам рассуждать почему, как сказал прадедушка Фли, или Теннисон. Кто бы это ни был. Суть именно такая: В прорыв.

52

Я никогда не мог забыть, насколько быстрым был "Апач".

Обычно мы пролетали над районом цели на 70 узлах. Но часто, спеша в район цели, мы разгоняли его до 145. И поскольку мы едва отрывались от земли, то чувствовали себя в 3 раза быстрее. Какая привилегия, думал я, испытать такую мощь и использовать её на благо нашей стороны.

Полёт на сверхнизкой высоте был стандартной операционной процедурой. Боевикам Талибана труднее заметить твоё приближение. Увы, местным детям было легче бросать в нас камни. Что они и делали постоянно. Дети, бросающие камни, — это почти всё, что было у талибов из зенитных средств, кроме нескольких российских ЗРК.

Проблема заключалась не в том, чтобы уклониться от талибов, а в том, чтобы их найти. За 4 года, прошедшие с моей первой командировки, они стали гораздо лучше убегать. Талибы точно рассчитали, сколько минут у них есть с момента первого контакта с нашими войсками до появления кавалерии на горизонте, и их внутренние часы были точно выверены: они стреляли в как можно большее количество людей, а затем уходили.

Они также стали лучше прятаться. Они могли без труда скрыться в деревне, смешаться с гражданским населением или испариться в своей сети туннелей. Они не убегали — они скорее растворялись, более мистическим способом.

Мы не оставляли поисков. Мы кружили, носились туда-сюда, иногда по 2 часа. (У "Апача" топливо заканчивалось через 2 часа.) Иногда, по истечении 2 часов, мы по-прежнему не хотели сдаваться. Тогда мы заправлялись.

Однажды мы заправлялись 3 раза и проведили в воздухе в общей сложности 8 часов.

Когда мы наконец вернулись на базу, ситуация была плачевной: у меня закончились пакеты с мочой.

53

Я был первым в своей эскадрилье, кто в гневе нажал на курок.

Я помню этот вечер так хорошо, как ни один в своей жизни. Мы были в палатке VHS, зазвонил красный телефон, мы все бросились к самолету. Мы с Дейвом пробежались по предполётным проверкам, я собрал информацию о задании: Один из контрольных пунктов, ближайший к Бастиону, подвергся обстрелу из стрелкового оружия. Нам нужно было как можно скорее добраться туда и выяснить, откуда ведётся огонь. Мы взлетели, пронеслись над стеной, перешли в вертикальное положение, поднялись на высоту 15 сотен футов. Мгновением позже я перевёл ночной прицел на область цели. Вот!

8 горячих точек на расстоянии 8 километров. Тепловые пятна — они шли от места контакта.

Дэйв сказал: Это, должно быть, они!

Да, здесь нет дружественных сил! Особенно в это время.

Давай убедимся. Подтверди отсутствие патрулей за стеной.

Я позвонил в Совместный терминальный диспетчер атаки. Подтверждаю: патрулей нет.

Мы пролетели над 8 горячими точками. Они быстро разбились на 2 группы по 4 человека. Равномерно распределяясь, они медленно пошли вдоль дорожки. Это была наша техника патрулирования — они подражали нам?

Теперь они сели на мопеды, некоторые по двое, некоторые по одному. Я сообщил на КП, что мы видим все 8 целей, попросил разрешения на огонь. Разрешение было обязательным условием перед вступлением в бой, всегда, если только речь не шла о самозащите или непосредственной опасности.