Запасной

По мере приближения к концу моей командировки, примерно к Рождеству 2012 года, у меня возникали вопросы и сомнения по поводу войны, но ни один из них не был моральным. Я по-прежнему верил в Миссию, и единственные выстрелы, о которых я думал дважды, были те, которые я не сделал. Например, в ту ночь, когда нас вызвали на помощь гуркхам. Они были зажаты гнездом боевиков Талибана, а когда мы прибыли, связь прервалась, и мы просто не смогли помочь. Это преследует меня до сих пор: слышать, как братья-гуркхи зовут по радио, вспоминать каждого гуркха, которого я знал и любил, и быть лишённым возможности что-либо сделать.

Когда я застегивал сумки и прощался, я был честен с самим собой: Я признал, что сожалею о многом. Но это были здоровые сожаления. Я сожалел о том, чего не сделал, о британцах и янки, которым не смог помочь.

Я сожалел о том, что не сделал работу до конца.

Больше всего я сожалел о том, что пришло время уезжать.

58

Я набил рюкзак пыльной одеждой, а также двумя сувенирами: ковром, купленным на базаре, и гильзой от 30-миллиметрового снаряда "Апача".

Первая неделя 2013 года.

Прежде чем сесть в самолет вместе с однополчанами, я зашёл в палатку и сел на единственный пустой стул.

Обязательное интервью на выходе.

Избранный репортёр спросил, что я делал в Афганистане.

Я рассказал ему.

Он спросил, стрелял ли я по врагу.

Что? Да.

Он откинул голову. Удивлён.

А как он считал, что мы здесь делаем? Продаём подписки на журналы?

Он спросил, убивал ли я кого-нибудь.

Да...

И снова удивление.

Я попытался объяснить: Это война, приятель, понимаешь?

Разговор зашёл о прессе. Я сказал репортёру, что считаю британскую прессу дерьмом, особенно в отношении брата и невестки, которые только что объявили, что ждут ребёнка и впоследствии оказались в осаде.

Они заслуживают того, чтобы спокойно родить ребенка, сказал я.

Я признался, что отец умолял меня не думать о прессе, не читать газет. Я признался, что каждый раз чувствовал себя виноватым, потому становился соучастником. Все виноваты в том, что покупают газеты. Но, надеюсь, никто на самом деле не верит тому, что в них написано.

Но им, конечно, верили. Люди верили, и в этом была вся проблема. Британцы, одни из самых грамотных людей на планете, были и самыми доверчивыми. Даже если они не верили каждому слову, всегда оставался осадок удивления. Хм, нет дыма без огня... Даже если ложь была опровергнута, развенчана вне всяких сомнений, этот осадок первоначальной веры оставался.

Особенно если ложь была негативной. Из всех человеческих предубеждений "предубеждение негативности" — самое неизгладимое. Оно заложено в нашем мозгу. Преимущество негатива, приоритет негативу — так выживали наши предки. Именно на это рассчитывают эти чёртовы газеты, хотел сказать я.

Но не сказал. Это была не та дискуссия. Сейчас вообще было не время что-то обсуждать. Репортёр хотел двигаться дальше, спросить о Вегасе.

Озорник Гарри, да? Тупица Гарри.

Я испытывал смесь сложных эмоций, прощаясь с Афганистаном, но мне не терпелось попрощаться с этим парнем.

Сначала я полетел со своей эскадрильей на Кипр, для того, что в армии называлось "декомпрессией". У меня не было обязательной декомпрессии после моей последней командировки, поэтому я был взволнован, хотя и не так сильно, как мои телохранители. Наконецто! Мы можем выпить чертового холодного пива!

Каждому выдавалось ровно две банки. Не больше. Я не любил пиво, поэтому отдал свою солдату, который выглядел так, будто нуждался в нём больше, чем я. Он отреагировал так, как будто я подарил ему Rolex.

Затем нас повели на комедийное шоу. Посещение было полуобязательным. Кто бы его ни организовал, у него были благие намерения: немного легкомыслия после экскурсии в ад. И, если честно, некоторые из нас смеялись. Но большинство — нет. Мы терпели и не знали, что терпим . Нам нужно было пережить воспоминания, залечить душевные раны, разобраться с экзистенциальными вопросами. (Нам сказали, что если нужно поговорить, можно обратиться к падре, но я помню, что никто к нему не подходил). Поэтому мы просто сидели на комедийном шоу так же, как в палатке VHS. В подвешенном состоянии. В ожидании.

Мне было жаль этих комиков. Тяжёлое выступление.

Перед нашим отъездом с Кипра кто-то сказал мне, что обо мне пишут во всех газетах.

В самом деле?

Интервью.

Чёрт. Я совсем забыл.

Очевидно, я вызвал большой переполох, признавшись, что убивал людей. На войне.

Меня критиковали с ног до головы за то, что я… убийца?

И не стеснялся этого.

Я вскользь упомянул, что управление "Апачем" напоминало управление игровой приставкой. И вот:

Гарри сравнивает убийство с видеоигрой!

Я бросил газету. Так где этот падре?

59

Я прислал Кресс СМС-ку, что я дома.