Запасной

Когда я в ночи добрался до корабля, сигнал Wi-Fi практически пропадал. Я мог только написать Мег, и только стоя на скамейке своей каюты, прислоняя телефон к иллюминатору. Мы переписывались достаточно долго, чтобы я смог узнать, что она добралась до дома моих друзей и теперь в безопасности. Более того, её мать и отец смогли проникнуть внутрь и провести с ней День Благодарения. Однако её отец принес охапку газет, о которых ему необъяснимым образом хотелось поговорить. Разговор не заладился и он ушёл пораньше.

Пока она рассказывала мне эту историю, у меня отключился Wi-Fi.

Торговое судно с пыхтением двинулось к следующему пункту назначения.

Я отложил телефон и посмотрел в иллюминатор на тёмное море.

22

МЕГ, ВОЗВРАЩАЯСЬ ДОМОЙ СО съёмочной площадки, заметила, что за ней следуют 5 машин.

Её начали преследовать.

В каждой машиной сидел мужчина сомнительного вида. Похожий на волка.

В Канаде была зима, так что дороги покрылись льдом. К тому же, судя по тому, как машины крутились вокруг неё, подрезали, проезжали на красный свет, догоняли, а также пытались сфотографировать, она была уверена, что попадёт в аварию.

Она приказала себе не паниковать, сосредоточиться на дороге, не давать им то, чего они хотят. Потом она позвонила мне.

Я был в Лондоне, в собственной машине, за рулем сидел телохранитель, и её плачущий голос вернул меня в детство. В Балморал. Она не выжила, дорогой мальчик. Я умолял Мег сохранять спокойствие, не отрываться от дороги. Мои навыки авиадиспетчера взяли верх. Я уговорил её сходить в ближайший полицейский участок. Когда она вышла из машины, я услышал на заднем плане, как папарацци провожают её до двери.

Давай, Меган, улыбнись нам!

Щёлк, щёлк, щёлк.

Она рассказала полиции о том, что происходит, умоляла их о помощи. Они сочувствовали ей или говорили, что сочувствуют, но она публичная фигура, поэтому они настаивали, что ничего нельзя сделать. Она вернулась в машину, папарацци снова окружили её, а я по телефону проводил её до дома, через парадную дверь, где она чуть не упала.

Я тоже чуть не свалился, почти. Я чувствовал себя беспомощным, и это, как я понял, было моей ахиллесовой пятой. Я мог бы справиться много с чем, пока нужно что-то делать. Но когда я ничего не могу делать… Хотелось конкретно сдохнуть.

Дома Мег тоже не дали передохнуть. Как и каждый предыдущий вечер, папарацци и так называемые журналисты постоянно стучали ей в дверь, звонили в колокольчик. Её собаки сходили с ума. Они не могли понять, что происходит, почему она не открывает дверь, почему дом в осаде. Пока они выли и ходили кругами, она укрылась в углу своей кухни, на полу. После полуночи, когда всё стихло, она осмелилась выглянуть сквозь жалюзи и увидела мужчин, спящих снаружи в машинах с работающими двигателями.

Соседи сказали Мег, что их тоже преследовали. Мужчины ходили туда-сюда по улице, задавали вопросы, предлагали суммы денег за любой лакомый кусочек о Мег — или ещё лучшую сочную ложь. Один сосед сообщил, что ему предложили целое состояние, чтобы установить на крыше потоковые камеры прямого эфира, направленные на окна Мег. Другой сосед на самом деле принял предложение, присобачил камеру к крыше и направил её прямо на задний двор Мег. Она снова связалась с полицией, которая снова ничего не сделала. Ей сказали, что законы Онтарио этого не запрещают. Если сосед физически не вторгался, он может установить у себя дома хоть телескоп Хаббл и направить его на её задний двор, без проблем.

Между тем, в Лос-Анжелесе её мать преследовали каждый день, до дома и обратно, в прачечную и обратно, на работу и с работы. О ней тоже писали всякие истории. В одной такой её назвали "трейлерным мусором". В другой — "наркошей". На самом деле, она работала в клинике паллиативной помощи. Она путешествовала по всему Лос-Анжелесу, чтобы помочь людям в конце их жизни.

Папарацци взбиралась на стены и заборы многих пациентов, которых она посещала. Другими словами, каждый день появлялся кто-то ещё, у которого, подобно мамочке, последним, что он слышал на земле... был щелчок камеры.

23

Мы воссоединились. Тихая ночь в Нотт Котт, готовим ужин вместе.

Декабрь 2016 года.

Мы с Мег обнаружили, что у нас одна и та же любимая еда: жареная курица.

Я не знал, как её готовить, поэтому в ту ночь она учила меня.

Я помню тепло кухни, чудесные запахи. Лимонные клинья на разделочной доске, чеснок и розмарин, подливка пузырится в кастрюле.

Я помню, как втирал соль в кожу птицы, а затем открывал бутылку вина.

Мег включила музыку. Она расширяла мои горизонты, приучала меня к фолк-музыке и соулу, Джеймсу Тейлору и Нине Симон.

Это новый рассвет. Это новый день.

Наверное, вино ударило мне в голову. Может быть, я переутомился от борьбы с прессой. Почему-то, когда разговор принял неожиданный оборот, я стал обидчивым.

Потом разозлился. Непропорционально, небрежно сердитый.