Запасной

Комбинация — это, по сути, взаимодействие с самолетом. Каждая комбинация — это такой сценарий, небольшая игра. Например, представьте, что два самолета входят в ваше воздушное пространство. Доброе утро, это Чувак Ноль Один и Чувак Ноль Два. Мы — пара F-15 с двумя высокоточными пушками на борту, плюс одна JDAM[8], у нас 90 минут, и в настоящее время мы находимся в двух морских милях к востоку от вашего местоположения на уровня 150, ожидаем приказов...

Мне нужно было точно знать, что они говорят, и как точно ответить им на их собственном жаргоне.

К сожалению, я не смог бы сделать это на обычной тренировочной площадке. Обычные районы, такие как Солсберийская равнина, были слишком открытыми. Кто-то увидел бы меня, дал бы наводку прессе, и мое прикрытие было бы сорвано; я вернулся бы туда, откуда начал. Вместо этого мы с полковником Эдом решили, что я должен изучать управление в отдаленном месте...

где-то вроде...

Сандрингема.

Мы оба улыбнулись, когда эта мысль пришла нам в голову. Потом рассмеялись.

Последнее место, где кто-то мог подумать о принце Гарри, готовящемся к войне. Бабушкино загородное поместье.

Я снял номер в небольшом отеле недалеко от Сандрингема — "Найтс Хилл". Я знал этот отель всю жизнь, проезжал мимо него миллион раз. Когда мы приезжали к бабушке на Рождество, там ночевали наши телохранители. Стандартный номер: 100 фунтов.

Летом "Найтс Хилл" обычно был полон орнитологов и свадебных вечеринок. Но сейчас, осенью, он был пуст.

Уединение было захватывающим, и оно было бы полным, если бы не пожилая дама в пабе, примыкающем к отелю. Она смотрела на меня, вытаращив глаза, каждый раз, когда я проходил мимо.

В одиночестве, почти неузнанный, мое существование сводилось к одной интересной задаче, я был вне себя от радости. Я старался не говорить об этом Челси, когда звонил ей по вечерам, но это было такое счастье, которое трудно скрыть.

Вспоминаю один трудный разговор. Что мы делали? Куда мы направлялись?

Она знала, что она мне небезразлична. Но она чувствовала себя невидимкой. Мне нельзя "светиться".

Она знала, как отчаянно я хотел пойти на войну. Как она могла не простить, что я немного отдалился от неё? Я был ошеломлён.

Я объяснял, что мне это нужно, что я хотел заниматься этим всю жизнь, и я всей душой и сердцем к этому стремился. Если это означает, что у меня осталось меньше места для чего-то или кого-то ещё, что ж... мне было жаль.

7

ПА знал, что я живу в "Найтс Хилл", знал, чем я занимаюсь. А он был неподалёку, в Сандрингеме, с длительным визитом. И всё же он никогда не заходил. Наверное, не хотел мне мешать.

Кроме того, он по-прежнему был молодожёном, хотя свадьба состоялась более двух лет назад.

Однажды он посмотрел в небо и увидел самолет "Тайфун", который совершал низкие пролеты вдоль набережной, и решил, что это, должно быть, я. Тогда он сел в свою "Ауди" и поспешил туда.

Он нашел меня на болотах, на квадроцикле, разговаривающим с «Тайфуном» в нескольких милях от него. Я ждал, пока «Тайфун» появится в небе над головой, и мы немного поболтали. Он сказал, что видит, как хорошо я справляюсь с новой работой. А главное, он видит, как усердно я работаю, и это его радует.

Папа всегда был тружеником. Он верил в работу. Каждый должен работать, часто говорил он. Но его собственная работа была своего рода религией, потому что он яростно пытался спасти планету. Он десятилетиями боролся за то, чтобы обратить внимание людей на изменение климата, и никогда не отступал, несмотря на то что пресса жестоко высмеивала его как Цыплёнка Цыпа. Бесчисленное количество раз поздно вечером мы с Вилли находили его за рабочим столом среди гор объёмистых синих почтовых пакетов — его корреспонденции. Не раз мы обнаруживали его, лежащего лицом на столе, спящим. Мы трясли его за плечи, и он поднимался, с листком бумаги, приставшем ко лбу.

Но наряду с важностью работы он также верил в магию полета. В конце концов, он был пилотом вертолёта, поэтому ему особенно нравилось наблюдать, как я управляю этими реактивными самолётами над болотистыми равнинами на опасных скоростях. Я упомянул, что добрые жители Вулфертона не разделяли его энтузиазма. Десятитонный реактивный самолёт, ревущий над их черепичными крышами, не вызывал ликования. На базу Мархэм поступили десятки жалоб. Сандрингем должен был стать бесполётной зоной.

Всем жалобщикам было сказано: Такова война.

Мне нравилось видеть па, нравилось чувствовать его гордость, и я чувствовал себя воодушевлённым его похвалой, но я должен был вернуться к работе. Я был на задании, не мог сказать «Тайфуну», чтобы он подождал минутку.

Да, да, дорогой мальчик, возвращайся к работе.