Запасной

Я был на грани того, чтобы умолять остаться, но видел, что шансов нет. Мое присутствие подвергло бы всех вокруг серьёзной опасности. Включая полковника Эда. Теперь, когда талибы знают, что я нахожусь в стране и где примерно, они бросят все силы на то, чтобы убить меня. Армия не хотела моей смерти, но это была та же история, что и годом ранее: Армии не хотелось и того, чтобы другие не погибли из-за меня.

Я разделял эти чувства.

Я пожал руку полковнику Эду и вышел из палатки. Я взял свои немногочисленные вещи, быстро попрощался, а затем снова запрыгнул в "Чинук", который по-прежнему стоял в полной готовности.

Через час я снова был в Кандагаре.

Я принял душ, побрился, приготовился сесть на большой самолёт, направляющийся в Англию. Там были и другие солдаты, ожидавшие посадки. Их настроение было совсем иным. Они все ликовали. Возвращались домой.

Я уставился в землю.

В конце концов, мы все начали понимать, что посадка затягивается.

"В чём проблема?" — спросили мы нетерпеливо.

Член экипажа сказал, что ждём последнего пассажира.

Кого?

Гроб датского солдата загружали в грузовой отсек.

Все замолчали.

Когда мы, в конце концов, сели и взлетели, шторка в передней части самолёта ненадолго распахнулась. Я увидел трёх парней на больничных койках. Я отстегнул ремень безопасности, подошел к проходу и увидел трёх тяжелораненых британских солдат. У одного, как я помню, были ужасные ранения от самодельного взрывного устройства. Другой был обмотан с ног до головы полиэтиленом. Несмотря на то, что он был без сознания, он сжимал в руках пробирку с кусочками шрапнели, извлечёнными из шеи и головы.

Я поговорил с врачом, который ухаживал за ними, спросил, будут ли парни жить. Тот не смог сказать ничего конкретно. Но даже если выживут, сказал он, им предстоит тяжёлый путь.

Я разозлился на себя за то, что настолько зациклился на себе. Весь остаток полёта я думал о многих молодых мужчинах и женщинах, возвращающихся домой в таком же состоянии, и о тех, кто вообще не возвращается домой. Я думал о людях дома, которые по своей воле ничего не знают об этой войне. Многие выступали против неё, но мало кто знал о ней хоть что-то. Я задавался вопросом, почему? Чья работа была в том, чтобы рассказать им об этом? О, да, подумал я. Прессы.

21

Я ПРИЗЕМЛИЛСЯ 1 МАРТА 2008 ГОДА. Из-за обязательной пресс-конференции нормально поесть не получилось. Затаив дыхание, я подошёл к выбранному репортёру, ответил на его вопросы. Он произнёс слово герой, чего я не стерпел. Герои — это ребята в самолёте. Не говоря уже о тех, кто по-прежнему в Дели, Дуайере и "Эдинбурге".

Я вышел из комнаты, прямо к Вилли и па. Кажется, Вилли обнял меня. Кажется, я поцеловал па в каждую щеку. Возможно, он также... сжал мне плечо? Для любого человека на расстоянии это выглядело бы обычным семейным приветствием и общением, но для нас это была яркая, беспрецедентная демонстрация физической привязанности.

Затем оба уставились на меня, широко раскрыв глаза. Я выглядел измученным.

Уставшим.

Ты выглядишь старше, сказал папа.

Так и есть.

Мы сели в папину "Ауди" и помчались в сторону Хайгроува. По дороге мы разговаривали, как будто сидели в библиотеке. Очень тихо.

Как ты, Гарольд?

О, не знаю. А вы как?

Неплохо.

Как Кейт?

Хорошо.

Я что-то пропустил?

Нет. Всё по-старому.

Я опустил окно и смотрел, как мимо пролетает сельская местность. Мои глаза не могли насытиться этими цветами, этой зеленью. Я вдыхал свежий воздух и недоумевал, что мне приснилось: месяцы в Афганистане или эта поездка в машине? Дуайер, обезглавленные козы, мальчик в повозке — это всё было на самом деле? Или реальность это мягкие кожаные сиденья и одеколон па?

22

МНЕ ДАЛИ МЕСЯЦ ОТПУСКА. Первую его часть я провёл с приятелями. Они услышали, что я дома, позвонили мне, пригласили выпить.

Хорошо, но только по одной.

В заведение под названием "Кот и горшок с заварным кремом". Я: сижу в тёмном углу, потягиваю джин с тоником. Они: смеются, болтают, строят всевозможные планы на поездки, проекты и праздники.

Все казались такими шумными. Неужели они всегда были такими громкими?

Они все говорили, что я кажусь тихим. Да, сказал я, да, наверное.

Почему?

Просто так.

Мне просто захотелось побыть в тишине.

Я чувствовал себя не в своей тарелке, немного отстранённым. Временами меня охватывала паника. А потом приходила злость. Народ, вы знаете, что сейчас происходит на другом конце света?

Через день или два я позвонил Челси, попросил о встрече. Умолял. Она была в Кейптауне.

Она пригласила меня приехать.

Да, подумал я. Это то, что мне сейчас нужно. День или два с Челси и её родными.