Запасной инстинкт

Весна, согласно календарю, астрономии и паре-тройке народных примет, должна была прийти недели три назад, но, видимо, что-то задержало ее в пути. Троепольскому всегда искренне было наплевать на весну, зиму, Пасху, Новый год, а также климатические и природные условия, так сказать, в общем и целом, но сейчас он напряженно размышлял, что такое могло случиться, почему весна никак не приходит. Снег было растаял, потом насыпал, потом опять растаял, и теперь огромная мохнатая туча навалилась брюхом на город, и ее могучая спина подперла небосвод и заслонила солнце, и стало темно, как во время затмения. Размытый гадкой моросью желтый свет фар колыхался над дорогой, колес не было видно, и казалось, будто непрерывной чередой двигаются доисторические чудовища с горящими глазами.

Очень хотелось пожаловаться Польке на жизнь.

Ты знаешь, сказал бы он, у меня совсем снесло башку. Мне кажется, что это ты во всем виновата, представляешь? И снег сейчас пойдет. Что теперь делать? Как жить?

Ты лишился последнего ума, Троепольский, ответила бы она и задрала на лоб свои необыкновенные очки, и откинулась бы на спинку кресла, и сладко потянулась. И от ее выгнутой спины, и выступившей вперед рельефной груди, и длинных, сплетенных над головой пальцев все моментально встрепенулось бы у него в голове, и в сердце, и еще где-то значительно ниже, и стало бы смешно и жалко себя.

Захотелось курить, и он негромко спросил у неразговорчивого водителя:

– Курить можно? Водитель покосился на него:

– Только в окно. Пепельницы нету. Приемник теперь налегал на высокие чувства – разорялся про то, что кто-то ночевал с женщиной любимою, и что-то из этого вышло неподходящее.

Глупость какая. Тошно от глупости.

Только бы не она. Все, что угодно, господи, но сделай так, чтобы не она. Пусть кто угодно. Пожалуйста. Ну, пожалуйста. Я ведь раньше не просил тебя ни о чем.

Сейчас снег пойдет.

Я никогда не любил ее, господи. Я никого никогда не любил. Я вообще не знаю хорошенько, может, я вообще ни на что такое не способен. Так бывает – у кого-то все это получается, а у меня нет. Не получается. Я начинаю скучать и томиться гораздо раньше, чем они, – так уж я устроен. Я не выношу рядом с собой никого, я не выношу быт, я не понимаю женских капризов, я ни черта не смыслю в романтике, я даже букеты не могу покупать – секретарша покупает “лютики” всем моим барышням. Потому что мне наплевать на барышень, на “лютики”, на романтику, на “взаимопонимание”, на “позови меня с собой” и на то, что “они жили долго и счастливо и умерли в один день”. Я ни с кем не хочу умирать в этот самый день, потому что твердо уверен – каждый умирает в одиночку, и я не стану исключением!..

От близкого снега, который летел где-то вверху – вот-вот накроет город, в котором маялся от тоски Троепольский, – ломило голову. Желтые глаза выныривали из близкого мрака, ослепляли и пропадали.

Господи, я не хочу, чтобы это была она. Не хочу. Не могу.

Если это не она, я снова стану свободным и легким. Мне ничего больше не надо, все остальное я могу сам. Этого я не могу, только ты. Помоги мне, чего тебе стоит?

Волна, виденная то ли в Австралии, то ли в Малайзии, вдруг вспомнилась ему. Катастрофа, и он – один на многие десятки миль вокруг.

Один.

Вот-вот пойдет снег.

– Здесь куда? Не знаю я домов этих!..

– Направо. За углом еще раз направо. Водитель покосился на него недоверчиво, как будто всю дорогу читал его мысли и теперь прикидывал, не дать ли ему на всякий случай в ухо.

“…И вправду, что ли, машину купить?..”

Вот подъезды, одинаковые, как боль во всех зубах сразу. Федькин крайний, а Троепольский ошибся. Если бы не ошибся, то знал бы, кто убийца.

Теперь не узнает, несмотря на всю свою браваду.

Он что-то такое заплатил, и, видимо, много, потому что водитель стал совать ему деньги обратно, и у него сделалось испуганное лицо. Троепольский оттолкнул руку, которая лезла к нему с деньгами, и выбрался из машины.

Дом нависал над ним, и непонятно было, где кончается дом и где начинается такое же бетонное брюхо тучи.

– Эй, парень!..

Троепольский оглянулся, закуривая.

– Деньги свои забери! Он махнул рукой.

– Парень!..

– Отстань от меня!

– Может, тебя… того? Проводить?

Троепольский помотал головой.

– А то ты… странный какой-то.

– Спасибо, не нужно, – отказался вежливый Троепольский и вошел в подъезд.

“Вид у него странный, надо же!” Он поднялся на нужный ему этаж, позвонил в нужную дверь, мечтая только об одном – чтобы никого не оказалось дома.

Хлипкая дверка кисельного цвета распахнулась сразу же, словно под ней стояли и ждали, когда Троепольский наконец приедет. – Вам кого?

Тут неожиданно выяснилось, что ответа на этот простой и вовсе не праздный вопрос у Троепольского нет. А, собственно, кого ему? Шут его знает, кого! Какую-то дуру, которая орала, что “всем сегодня Федю подавай, а никакого Феди тут нету!”.