Запасной выход

Для очистки совести я обыскала свой рабочий стол и осмотрела пол в комнате. Чем черт не шутит… Но листка нигде не было. Даже в корзине для бумаг. Оставалось признать – черт действительно пошутил.

Я оделась, заперла кабинет и сдала ключ на вахту. Спустилась на лифте, попрощалась с милиционером у входа. Теперь у меня появился постоянный пропуск. Меня будут знать в лицо, здороваться, я буду обедать в буфете в подвальном этаже, заведу новых подруг. Новых друзей. И пусть я даже целый месяц буду читать эти проклятые письма, все равно – это не так уж тоскливо. И мне за это заплатят, пусть немного. А главное…

Главное я вспомнила, выйдя на крыльцо и достав сигарету. Вспомнила в тот самый миг, когда бросила взгляд на ресторанчик напротив. Со стоянки как раз отъезжала машина.

Юля просила у меня телефон Жени. И не один раз. Телефон был ей очень нужен. Что ее зацепило – бог знает. То ли его новая стрижка. То ли жажда новых впечатлений. А может, Женя давно ей нравился, но случая не представлялось. А теперь, в своем роде овдовев, она решилась… Так или иначе, она получила его адрес и телефон. У нее было почти пять минут, чтобы покопаться в моей сумке. Ей повезло – наверняка она сразу открыла боковой карман, увидела записную книжку. Листок торчал из нее. Там было написано его имя, номер телефона и адрес. Когда я возвращалась к машине, я видела, что Юля что-то разглядывает у себя на коленях. Она тоже увидела меня, и вовремя. Успела закрыть сумку. Но не успела переписать телефон. Она просто украла его.

– Ну и идите вы все к черту! – вслух произнесла я. – А у меня в пакете пятьдесят писем радиослушателей, и все хотят выиграть приз!

* * *

«Ну вот и наступил двадцать первый век! С работы меня уволили еще в двадцатом. Жена изменила в девятнадцатом. Зуб заболел еще в эпоху Возрождения, а машину я разбил в позднее Средневековье. Когда варвары громили Рим, я за шумом не услышал будильника и не встретил тещу на вокзале. Если мне когда и жилось неплохо, то это было еще при первобытно-общинном строе. Так что я почти ничего не помню…»

Я пришпилила письмо скрепкой к конверту и отложила его в сторону. Надо сказать, я немного сомневалась – те ли письма отбираю. Естественно, я ориентировалась только на собственный вкус. А он мог не совпадать с мнением редакции. Куча разорванных писем на полу, рядом с диваном, росла. Мне было немного совестно вот так расправляться с ними, люди все-таки старались как могли… Но я делала что могла – каждое письмо дочитывала до конца. К одиннадцати вечера я обработала почти все содержимое пакета. Это помогало забыть о голоде.

Потому что в холодильнике почти ничего не осталось. Парочка яиц, остатки масла, и, как ни смешно, пачка мороженого в морозилке! Когда я его покупала, почему не съела – это было уже за пределами понимания. Хотя, скорее всего, мороженое купил Женя. Он же у нас главный сластена.

Я достала эту каменной твердости пачку и положила ее на тарелку. Пальцы слегка прилипали к заиндевевшей тусклой фольге. Это был мой ужин. А на завтрак съем яичницу. Что будет потом, думать не стоило. Хотя деньги были. По-прежнему лежали в серванте. Я пересчитала их сегодня, вернувшись с работы. Мне бы хватило их с головой, чтобы уплатить за квартиру, обеспечив себе спокойный январь, да еще протянуть до зарплаты. Но эти деньги нужно было вернуть.

Какой-то подленький слабовольный голосок время от времени начинал втолковывать мне, что эти деньги я как будто взяла в долг. Ну и что, что у Жени? Если занимать только у кристально-чистых людей, можно умереть с голоду! Я ведь все верну! Потом до меня дошло, что я понятия не имею, какая у меня зарплата! Альтруистка чертова! А вдруг мне положили смехотворный оклад?! Так, скорее всего, и будет, ведь основной источник дохода – это гонорары, мне это давно известно. А заданий ждать пока не придется. Меня засадили за самую невыгодную, рутинную работу. Читать конкурсные письма.

– Начался двадцать первый век, и я опять села в лужу, – сказала я, делая попытку распечатать мороженое. Фольга схватилась намертво, от нее чуть не дым поднимался. В этот миг зазвонил телефон.

Голос я не узнала потому, что эта женщина еще никогда мне не звонила.

– Это Елена Викторовна, ты что – забыла меня? – прозвучало в трубке, когда я еще раз переспросила, кто это.

– Я помню, – это все, что я сумела ответить. Мне вдруг стало страшно. А в следующий миг – почти весело. Она-то не знала, что я ее разоблачила. А значит, я могу ей подыграть, и в конце концов, может, мне удастся уйти в сторону… Только вот, наверное, слишком поздно разыгрывать дурочку.

– Мне удалось узнать, где живет твой парень. – сообщила Елена Викторовна. – А также его телефон. Ты еще здесь? Ты слышишь меня?

Я ответила «да».

– Что с тобой? – забеспокоилась Елена Викторовна. – Ты не можешь говорить?

– Могу, – у меня наконец прорезался голос. – Только… Елена Викторовна, я больше ничего не хочу знать.

Я услышала долгий вздох. А потом ироничный смешок. Она спросила:

– Что изменилось за сутки, Надя?

– Многое, – сдержанно ответила я. – Я больше ничего не хочу знать.