Запасные

Вначале Ирма, ослабшая после ранения, сама требовала ухода, а выздоровев, продолжала вести себя как царевна, ничем не уступая старшим девицам. А вот неказистая подружка, с готовностью исполнявшая все её прихоти, чужих приказов словно не слышала, оскорблений в свой адрес не замечала, на занятиях в основном отмалчивалась, всё свободное время проводила наедине либо с Ирмой. Сначала её принимали за дурочку – а как же, если дурнушка, то обязательно дурочка! Даже сёстры-воспитательницы недоумевали, зачем мать Геновефа привезла её в свою обитель, но обращаться с подобными расспросами к настоятельнице не решались, поскольку та не имела привычки пояснять свои действия подчинённым. Однако вскоре выяснилось, что у дурнушки отменные математические способности: она щёлкала задачки, словно орешки, и решала уравнения даже учительнице неизвестными способами. Все немного поудивлялись, а потом привыкли. В конце концов девочки вообще перестали обращать на неё внимание, как не обращают внимания на статую, годами неизменно стоящую на том же месте. Дару это вполне устраивало: невидимке проще наблюдать за происходящим вокруг. Ирма, которая знала подругу с совсем другой стороны – остроумной, быстрой, уверенной в себе – в её игру с однокашницами не вмешивалась: у неё своих дел хватало…

Пройдя по длинному коридору второго этажа, где находились спальни воспитанниц, подруги спустились на первый, где размещались учебные комнаты, и через заднюю дверь вышли во внутренний двор, граничащий с садом. Был тёплый погожий вечер, и девочек, желающих перед ужином подышать свежим воздухом, набралось десятка два – все, кто уже сделал домашние задания на завтра. Разбившись на две группы, они собирались играть в мяч: подвижные игры и занятия, развивающие тело, в школе приветствовались наравне с упражнениями для ума.

– О, Сапфирчик, иди к нам! – звонко крикнула златовласая Алейна, носившая соответствующее прозвище Золотце. Дару она, естественно, не заметила.

Ирма тотчас побежала к девочкам, на ходу закатывая рукава. Дара осталась стоять в стороне.

– Всё, давайте начинать! – снова крикнула довольная Алейна. Заполучив в свою команду ловкую и юркую, как ласка, Ирмхильду, она уже не сомневалась в победе.

Дара какое-то время наблюдала за игрой. Две девочки старались попасть мячом в остальных, сгрудившихся в центре площадки, а те старательно уворачивались. Короткие, до колена, повседневные юбки не стесняли движений, в отличие от длинных белых платьев, которые воспитанницы школы надевали по торжественным случаям, такими как шествия к святилищу Триединой богини, встречи важных гостей или школьные праздники. Девочки прыгали и бегали, уклоняясь от мяча, визжа и хохоча – с виду обычные девчонки, и не скажешь, что у каждой свой особенный дар, своё предназначение, своя тайна…

Но только Дара была тайной сама для себя! С одной стороны, это было даже забавно: интересно ведь жить, когда не знаешь, чего от себя ожидать. С другой, не давало покоя некое ощущение чужеродности, к которому примешивалось постоянное ноющее чувство пустоты – как будто у неё удалили часть души, и теперь внутри зияет дыра… Дара не сомневалась, что это чувство напрямую связано с потерей памяти: как только – если только – ей удастся хоть что-то вспомнить о себе прежней, она поймёт, что же у неё отобрали.

Увы, память не спешила возвращаться. Иногда чудились знакомые имена, обрывки фраз, виды, запахи, но не более. Не помогали даже сны: проснувшись, Дара не могла вспомнить ничего конкретного, хотя точно знала, что сны были. Так что оставалось познавать себя через других – вроде кто-то когда-то предлагал такое, кажется, какой-то древний мудрец. Тем более, что других людей она читала как открытую книгу – их заботы, страхи, помыслы и мотивы. Кроме тех, кто были «закрытыми книгами», например, Ирма с её притворной потерей памяти. Они отлично ладили и понимали друг друга без слов – до определённого барьера, дальше которого Ирма никого к себе не подпускала.

И всё же синеглазка, при всей её загадочности, была «своим» человеком, в отличие от всех остальных: Дара это почувствовала сразу, как только впервые увидела её, тяжело раненую, у руин здания. Без неё пустота в душе была бы вообще невыносимой. Между ними существовала какая-то связь – невидимая, не поддающаяся определению, но совершенно чёткая. А как иначе объяснить, почему две чужие, по сути, девочки, настолько сблизились за считанные дни?