Запертое эхо

– В таком случае, я могу спокойно умереть.

Я удивился. Мне никогда не приходило в голову, что эта ведьма могла любить Милли. Она воспитывала из нее солдата. Но все ее попытки обратились в прах – пусть Милли и была бойцом, но совсем иного рода войск.

– Всего вам хорошего! – Я двинулся к выходу, не дожидаясь ответа.

Всю дорогу в Бирмингем я старался вычеркнуть из памяти этот бездарный эпизод моей жизни. Надеюсь, столь неприятных и непредвиденных встреч в моей жизни будет как можно меньше. Но совсем их избежать, безусловно, не представлялось возможным. В чем я убедился на следующее утро, когда проснулся в своей лондонской комнате от звука дверного звонка. Потирая глаза и накидывая халат, я отворил дверь. На моем пороге стояла Рене Шеридан.

Глава VIII

Сказать, что мое сердце чуть не провалилось в пятки, – значит ничего не сказать. Я стоял, словно изваяние, и не мог выдавить из себя ни слова. Рене подоспела мне на помощь.

– Я могу войти? – спросила она довольно кротко, глядя на меня из-под вуали, скрывавшей ее глаза.

Я молча пропустил ее внутрь. Затем запахнул халат и попытался прийти в себя. Давалось мне это с трудом. Меньше всего я ожидал увидеть ее в своей маленькой квартирешке.

– Как ты нашла меня? – первый глупый вопрос, вылетевший из моих уст.

– У меня свои источники информации. Надеюсь, ты не против. Кажется, я тебя разбудила?

– Нестрашно. Присядешь?

Я помог ей снять пальто. Она аккуратно сняла шляпку и положила ее на комод. Выглядела она по-будничному, но все равно шикарно. Словно ей не составляло никакого труда быть самой обворожительной женщиной. Некоторым представительницам прекрасного пола даровано умение в любых декорациях выступать примой. Будь они среди деревенских ландшафтов, в обители нищих или на приеме короля – они украсят собой любое место на планете. Так, как сейчас одна из таких женщин украсила мое тесное и угрюмое жилище. Рене осмотрелась и улыбнулась мне.

– Угостишь меня кофе?

– Зачем ты пришла? – сморозил я, как полнейший дегенерат.

– Извиниться. – Просто, без гордыни, рисовки и издевки надо мной произнесла она.

– Вот уж не ожидал извинений, – бросил я, начав возиться с кофейником, – только не от тебя.

– Неужели я не человек?

– Нет. Ты прекрасный человек. Просто я полагал, что извиняться следует мне.

– Почему же ты до сих пор этого не сделал?

– Я был в отъезде.

Жалкий дурак, бросился на попятную.

– В таком случае, я сделала все правильно.

Мне было нещадно стыдно. Она пришла ко мне! Сама! В ее манерах и словах не было и намека на обиды или тщеславие, которое присуще людям, чью гордыню легко задеть.

– Я не вправе злиться на тебе, Рене, – я подал кофе с печеньем на подносе, – ты не обязана была делиться со мной своими проблемами. Я просто… не знаю, вскипел от того, что ты не хочешь впускать меня в свою жизнь. Возомнил себя твоим другом.

– Ты и правда мой друг, – она отпила из чашки, – иначе я бы не пришла. Но на самом деле мне не терпелось начать работу над портретом. Я, кажется, внесла предоплату.

Она так тепло улыбнулась, что вмиг стало ясно: всем разногласиям и обидам между нами пришел конец. Так изящно разрешить проблему могла только Рене.

– Хорошо. Дай мне минуту привести себя в порядок, – почти нежно произнес я.

– Не спеши. Я никуда не денусь.

Как бы я хотел продлить эти мгновения на годы! Пусть бы она так и сидела посередине залитой солнечными лучами комнаты, источая уверенность и благородство. Я ощущал себя мальчишкой, довольным одним присутствием женщины, которая не боялась сделать шаг навстречу. Ее не волновало, как она будет выглядеть (а выглядела она априори победительницей), она не кичилась горделивостью – слишком ценила жизнь и не считала нужным тратить ее на глупые склоки. Это главное, чему она меня научила: жить так, словно завтра не наступит.

Так быстро я еще никогда не собирался. Побрившись, причесавшись и надев рубашку, в которой я всегда пишу, я вернулся к Рене. Она стояла у узкого книжного шкафа и изучала мою скромную библиотеку.

– Любишь книги? – окликнул я ее негромко, чтобы не испугать.

– Даже больше, чем музыку, – обронила она, не оглянувшись. – У тебя не очень хороший вкус, – продолжила она.

– Уж благодарю сердечно, – я принялся протирать кисти, пока она изучала «мой плохой вкус».

– Не обижайся, но читая бульварную литературу, в развитии не преуспеешь.

Ее голос звучал добродушно, поэтому я и не думал дуться.

– У тебя есть библиотека? – спросил я, ставя холст и примеряя свет.

– Была когда-то. Но я собираю свою коллекцию сызнова. Не могу жить в доме, где нет хороших книг.

– А как понять, что книга хорошая?

Она сняла жакет и повесила его на вешалку у двери.

– Хорошую книгу хочется перечитывать тысячи раз.

– Не приходилось испытывать подобное желание.

– Я же говорю, это оттого, что ты не читал хороших книг, – она довольно рассмеялась.

– Я люблю Шекспира… – пытался оправдаться я.

– Ну вот, уже что-то. Как мне сесть?