Запертое сердце

- Что же ты хочешь узнать? Есть ли на доме башенки, действительно ли там такой необычный климат, что можно выращивать пальмы, и правда ли, что Людовик XIV останавливался в замке и его спальня, в которой теперь обитаю я, осталась без изменений?

- Как интересно, - проговорил Пьер. - Подозреваю - хотя вы все равно не согласитесь со мной - что в юности вы очень любили свое поместье.

Герцог, казалось, замер, потом он медленно произнес:

- Это было так давно, что я ничего не помню. Но Пьер де Бетюн знал, что он лжет. Они прибыли в Савинь рано утром, и Пьер, увидев замок, сразу же подумал, что герцог был прав: дом украшало множество всевозможных башенок.

Молодой человек никогда в жизни не видел столь прекрасного, похожего на сказочный дворец замка, который был окружен садами, спускавшимися по пологому склону к реке. Многоскатная крыша и трубы четко выделялись на фоне синего неба.

Герцог подъехал к двери, где его ждали грумы, чтобы перехватить уздечку, и взбежал по широкой лестнице, на которой выстроились слуги.

- Разрешите приветствовать вас, господин герцог, - обратился к нему мажордом.

- Проводите меня к госпоже герцогине! Мажордом поднялся по овальной лестнице и направился по широкому коридору в Южное крыло, которое занимала герцогиня с тех пор, как овдовела.

Дверь открыла горничная, которая присела в глубоком реверансе. Герцог, снимая на ходу перчатки, прошел в комнату.

Герцогиня лежала в огромной кровати с балдахином. Она была столь хрупка, что казалась почти бестелесной на фоне кружевных подушек. Ее лицо было таким же белым, как горностаевое покрывало.

- Сынок!

Она протянула к нему руки, герцог взял их в свои и нежно поцеловал. Как и кардинала, его буквально шокировал вид матери, которая выглядела совсем иначе по сравнению с тем, когда он видел ее в последний раз. Казалось, что она вот-вот покинет свою бренную оболочку и отойдет в мир иной.

- Я выехал сразу, как только получил твое письмо, мама.

- Спасибо мой дорогой, - проговорила герцогиня. - Я молила Господа, чтобы ты успел., вовремя.

- Тебя осматривали доктора? Неужели даже лучшие врачи не в силах помочь?

- Они ничего не могут сделать, сынок, и не надо скорбеть обо мне. Я соединюсь с твоим отцом - об этом я мечтаю с тех пор, как он покинул меня.

Рука герцога непроизвольно сжала ее пальцы. Горничная вышла из комнаты, и они остались вдвоем.

- Прежде чем.., я умру... Аристид.., я хотела бы попросить. - об одном, слабым голосом промолвила герцогиня, - только об одном...

- О чем, мама?

По выражению, появившемуся в его глазах, она поняла, что он догадывается, в чем будет заключаться просьба.

- Я не смогу.., спокойно умереть, если не буду уверена.., что наш род продлится.

Герцог с шумом втянул в себя воздух.

- Тебе пора жениться, сынок, - продолжала она. - Больше всего на свете мне хотелось бы подержать на руках.., твоего сына.

- Но это невозможно, мама!

- Почему? - спросила герцогиня. Он ничего не ответил, и через некоторое время она прерывающимся голосом проговорила:

- О Аристид, в детстве ты был таким ласковым и добрым мальчиком, мы все тебя очень любили.., и папа, и я. - Его пальцы опять напряглись. - Ты стал юношей, и мы так гордились тобой. Ты был талантлив, твоего отца очень радовало, что у тебя такая великолепная фигура. - Герцог стал проявлять нетерпение. - Но потом ты изменился. Наш сын, которого мы знали и любили, исчез. Много раз я благодарила Господа за то, что твой отец не видел произошедшей в тебе перемены.

- Ничего не поделаешь, мама, таков уж я есть. Что касается меня, то я вполне удовлетворен.

- Ты это говоришь серьезно? - спросила герцогиня.

Она взглянула на глубокие складки, спускавшиеся от крыльев носа к уголкам губ, на темные круги под глазами, и у нее возникло впечатление, что дело обстоит совсем иначе, что не так уж ему и нравится его образ жизни.

"Когда-то, - в отчаянии подумала герцогиня, - он был самым красивым юношей во Франции". Сейчас он выглядел старше своих лет, он был похож на человека, который, успев испытать все на свете, обнаружил, что жизнь ничего не стоит.

- Пожалуйста, - Аристид, - едва слышно проговорила она.

Он поднялся и прошелся по комнате. В противоположном углу на стене висело несколько великолепно выполненных портретов, изображавших герцогов, которые в течение нескольких веков представляли династию де Савинь.

Все они были довольно красивыми мужчинами. Длинный ряд заканчивался портретом отца, от которого Аристид и унаследовал свои черты, за исключением одной: в облике сына отсутствовало столь характерное для отца благородство.

Аристид, повернувшись спиной к кровати, стоял перед портретами, и в какое-то мгновение герцогиня осознала, что больше не в силах смотреть на сына.

Она поняла, что попытка ее не удалась, и закрыла глаза. Кардинал ошибся. Аристид больше не любит ее. Их не связывают никакие родственные чувства, которые всегда присутствуют в отношениях между родителями и детьми.

"Я хочу умереть, - подумала она. - Смерть избавит меня от необходимости притворяться. Я умру, потому что у меня нет ничего, ради чего стоило бы жить".