Запертые двери [СИ]

До Уолтера ее еще никто никогда не бил, хотя и пытались. Некоторые только поднимали руку, но в последний момент воздерживались от расправы. Они боялись связей ее отца, его власти, да и ее самой, ведь ей бы не составило труда заплатить охране своего отца и те быстро усмирили бы ее обидчиков. Мелл смеялась им в лицо и все сильнее призирала за их слабость.

Уолтер был первым (и до сих пор им оставался), кто не побоялся поднять на нее руку и вдобавок ушел от этого безнаказанным. Уолтер был первым, кто ее бросил, хотя Мелл даже и близко не задумывалась о расставании с ним. Уолтер был первым, к кому Мелл испытывала настоящие чувства. Уолтер был тем, в ком она все еще нуждалась и за кого она была готова бороться, пусть даже и считала, что мужчины должны были добиваться ее, а не наоборот.

Первые недели их разрыва, Мелл пыталась заставить ревновать Уолтера к себе. Ради этого она не упускала момента появляться перед ним в супер-откровенных нарядах и в обществе крутых парней. Затем она даже якобы начала встречаться с Майком, который был лучшим другом Кэмпбелла, и это не могло его не задеть. Но Уолтер оставался равнодушным ко всему. Она даже переспала с Майком пару раз, дабы отомстить Уолтеру, но и это не принесло ей успокоения.

А вскоре, Мелл узнала о новой подруге своего бывшего парня. Имя «Сьюзен Робертс» ей ничего не говорила, а потому она решила увидеть ее своими глазами. Первым впечатлением о Сьюзен было неприятным, оно и понятно, ведь та была совсем не дурна собой. И все же Мелл не могла поверить, что ей могли найти замену, ведь самовлюбленность Мелинды Мерцер всегда твердила ей о превосходстве над всей женской половиной университета, а может даже и всего Бостона.

— О чем задумалась, красотка? — поинтересовался Майк, криво улыбаясь, разглядывая ее стройные загорелые ноги, которые не могла скрыть короткая белая мини-юбка.

— Не твое дело, — резко ответила Мелл, не отводя глаз от впереди сидящей парочки. Затем она открыла свою сумочку, купленную в Милане и достала пачку сигарет марки «Мерцер». Переведя взгляд на Майка, она с возмущением воскликнула:

— На что это ты уставился?!

— На пару наипрелестнейших ножек, — тут же нашелся с ответом Майк. — Роберт не даст соврать.

Мелл решила не продолжать данного разговора. Она задумчиво закурила, вновь повернувшись к окну. То, что мелькало за ним, сильно отличалось от привычной городской симметрии. Стопроцентная жительница города, ей были чужды загородные пейзажи — поля, низкие дома, грузовые машины. За время этих поездок, она немного привыкла к другой стороне Америки и все же с ужасом представляла, как бы ей жилось, не будь она коренной горожанкой. Одно лишь представление себя в грязной робе, с мозолистыми руками, просыпающейся засветло, для того чтобы покормить кур или свиней, заставляло ее смеяться в голос. И сейчас она с трудом сдерживала себя, дабы не прыснуть со смеху, после чего бы ей пришлось объяснять всем, что она не сошла сума.

«А что, будь я деревенской девкой, жила бы сейчас на ферме с отцом, который наверняка бы считался и в таких условиях уважаемым человеком. Выращивала тыквы, которые бы занимали первые места по величине, на деревенской ярмарке. Встречалась бы с рубахой-парнем и лишилась бы девственности с ним в стогу с сеном. Ну, а спустя пять лет провожала бы его на сенокос с поцелуем, при этом придерживала необъятный живот, в котором бы зарождался наш очередной, шестой по счету, отпрыск».

В качестве своего деревенского мужа, Мелл попыталась представить Уолтера. Уж лучше она этого не делала. Смех просто вырвался из ее груди. Конечно, все повернулись в ее сторону, но Мелл уже было все равно. Она смеялась до слез и не могла остановиться. На вопрос Майка и Мэри: «Что случилось?», она решила не отвечать, продолжая смеяться до боли в животе. Когда уже казалось, что приступу подошел конец, она встретилась взглядом с Уолтером, который также обернулся на ее смех и хохот снова овладел ей.

— Может, поделишься со всем классом? — предложил Майк. — Нам ведь интересно, что тебя так развеселило.

— Я бы предпочла не оглашать причин моего позыва к смеху, — кривляясь по-девичьи, произнесла Мелинда. Вновь встретившись взглядом с Уолтером, Мелл углядела в его черных глазах неодобрение. Похоже, он догадался (конечно, Уолтер Кэмпбелл никогда не был дураком), что ее смех был напрямую связан с ним. И он наверняка думал, что она это сделала нарочно, чтобы обидеть его — посмеяться над ним, перед его новой девушкой.

Его укоризненный взгляд, брошенный в ее адрес, тут же смел все ее веселье. Теперь ей даже стало немного стыдно из-за своего поступка. А стыд к себе, привел к ненависти к Уолтеру. Да такой жгучей, что нечто горькое и мерзкое подступилось к ее горлу. Такая горечь остается после неочищенного грейпфрута, а сравнение мерзости она даже не могла подыскать.

Но и ненависть к себе была не меньше. Почему он до сих пор был ей не безразличен? Почему она не могла вычеркнуть его из своей памяти? Почему он бросил ее?