Запятнанная кровью ложь

— Черт возьми, ты такой хороший мальчик для меня.

Срань господня.

Я молча пробираюсь к джакузи и сажусь, наблюдая за ними. Руки Дмитрия обхватывают задницу Ильи, и стоны Ильи заставляют его вздыхать. Мне тоже хочется застонать, но я не хочу давать о себе знать.

— Я вот-вот кончу, — говорит Илья, и мой клитор пульсирует. — О Боже, да.

Внезапно рядом со мной оказывается Энни, тоже без одежды.

— Знаешь, пялиться невежливо.

— Это ты говоришь мне, — начинаю я, мое сердце сжимается. — У тебя есть доступ к этому, и ты злишься?

Она ухмыляется.

— Дмитрий ненавидит меня, детка. — Слышен мой вздох, когда я смотрю на них в ответ. — До него трудно достучаться. Я была на самом деле удивлена, когда он поцеловал меня ранее. Он едва ли даже смотрит на меня без хмурого выражения на лице.

— Это заставило Илью ревновать, — отвечаю я.

— Да. — Она закатывает глаза, ее голос печален. — Думаю, я не смогу соревноваться.

— Я не думаю, что это соревнование. — Честно говоря, я была бы счастлива с обоими. Она тратит свою жизнь впустую, пытаясь заполучить только одного. — Вы трое могли бы стать чем-то особенным.

Она склоняет голову набок и смотрит на меня с ухмылкой на лице.

— Когда ты стала такой… сообразительной?

— Честно говоря, я не знаю. — Я сдержанно смеюсь, стараясь не шуметь.

Мы молча наблюдаем, как они прыгают в воду и переходят бассейн вброд, смеясь шуткам друг друга. Я испытываю чувство грусти из-за того, что мне не с кем этим заняться. Ник — всего лишь средство для достижения цели, а не тот, кого я могу удержать.

Это ненастоящее.

И мне уже нужно это принять.

«Он убил твоего брата.»

Прошла неделя с тех пор, как я видел ее в последний раз.

Одна. Неделя.

Мучительная.

Это всего лишь игра между ней и мной, по крайней мере, с моей стороны. Так какого черта я продолжаю думать о ней, о том, что она делает, или кем она занята? Она вернулась к нему? Неужели Лео загнал ее в угол и она смягчилась?

Когда я увидел, как он целует ее, у меня так закипела кровь, что я подумал, что вот-вот взорвусь, вот почему мне пришлось отвести взгляд. Я должен был притвориться, что ничего не произошло. Тем не менее, мои кулаки сжались, костяшки пальцев побелели от силы, и даже победа не доставляла мне удовольствия. Нет, единственное, что было приятно, это прижать Камиллу к двери ее спальни и прикоснуться к ее губам своими. Я даже не целуюсь. Это слишком интимный жест, но с ней? Я думаю, с ней все по-другому. Всего этого слишком много и в то же время недостаточно.

То, как она наклонила голову мне навстречу для поцелуев, ее дерзкие сиськи с пирсингом, выставленные напоказ, сводили меня с ума, даже чертова красная помада… Это почти погубило меня. Я был так близок к тому, чтобы трахнуть ее прямо там, что чувствовал, как мой член становится тверже в джинсах, чем дольше я оставался в ее комнате, так что мне пришлось заставить себя уйти.

С другой стороны, Камилла, казалось, действительно была тронута тем, что я назвал ее предательницей, и теперь я задаюсь вопросом, почему. Однако, видя, как она целует Лео после меня, я действительно почувствовал себя преданным. То, как я хотел размозжить ему голову и покончить с его жалким существованием, все еще находится на переднем плане моего разума. Настолько, что я испытываю искушение сделать это сейчас. В конце концов, это и есть цель; кого волнует, что это произойдет немного раньше, чем планировалось?

Ей будет грустно, что я убью ее жениха? Она влюблена в него? Я знаю, что они иногда трахаются, так что, должно быть, здесь замешаны какие-то чувства. Я молю Бога, чтобы она не трахалась, иначе раздавлю ее маленькое сердечко без угрызений совести. Я мог бы просто убить его раньше и уберечь ее от этого.

Есть много причин, по которым я ненавижу его, но главная из них — это то, что привело меня сюда, в этот дом, собирающегося убить сорок девятого человека по приказу. Кто-то лет двадцати с небольшим, который по-королевски облажался. Моя работа — убить пятьдесят придурков, которых мне назначают, а за последние шесть месяцев я справился с сорока восемью.

Элита не прощает. На самом деле, она безжалостно убивает. По крайней мере, они нам так приказывают. Или мне, за то, что я облажался настолько, что оказался в таком положении, но не настолько, чтобы меня убили. Я легко отделался по сравнению с другими, и это потому, что у моего отца было место за Столом переговоров. У меня есть гарантированное место, когда придет время стать преемником моего отца. То есть, если я смогу взять себя в руки. Что, очевидно, у меня сейчас не получается. Хотя Андреа умер на нейтральной территории, это не значит, что наказания не будет. Это только означает, что моим наказанием никогда не будет моя собственная смерть.