Запятнанная кровью ложь

Я поднимаюсь по лестнице, снимая укороченный топ и расстегивая брюки. Все либо спят, либо вышли из дома. На самом деле я не прячу свое тело от соседей по комнате, они, наверное, уже много раз видели меня голой, особенно когда мне нравится купаться нагишом в бассейне на заднем дворе.

Я тихо открываю дверь на случай, если кто-то спит, и так же тихо закрываю ее за собой. Как только я оборачиваюсь, чья-то рука хватает меня за шею и прижимает к двери. Вот тебе и тишина. Я смотрю в прозрачно-серебристые глаза, и весь воздух со свистом вырывается из моих легких.

Николай придавливает меня к двери, его бедра прижаты к моим, а моя обнаженная грудь — к его верхней части пресса, и я смотрю на него, пока он изучает мое тело голодным взглядом.

— Ты думаешь, что можешь целовать кого-то еще этими прелестными губками после того, как ты чуть не съела меня заживо несколько часов назад? — Говорит он мне в щеку, отводя бедра, вынужденный наклониться, чтобы оказаться на уровне моего лица. Я поднимаю на него глаза, чтобы облегчить задачу, по какой бы то ни было тревожащей причине. — Подумай еще раз, принцесса.

— Подожди, я…

Сначала его губы встречаются с моими нежно, едва касаясь, но поцелуй становится интенсивнее, настойчивее. Довольно скоро он посасывает, покусывает и облизывает мой рот. Мой желудок переворачивается, когда его язык медленно проникает в рот. Я хочу, чтобы он делал это быстрее, трахал мой рот в ритме сердца, которое вот-вот взорвется в груди. Тем не менее, я не делаю ни единого движения.

Он твой враг. Выкинь его нахуй из своей головы.

— Николай, — выдыхаю я, когда он отстраняется, — почему ты здесь?

— Я буду последним, кто прикоснется к твоим губам сегодня вечером, — говорит он мне с серьезным выражением лица. — И если ты не хочешь, чтобы я наказывал тебя, прекрати целоваться с другими мужчинами.

Я быстро киваю, даже не заботясь о том, что он сказал, а просто счастлива смотреть в его серые глаза. Я не знаю, что со мной не так. Неважно, как сильно я пытаюсь возненавидеть его за то, что он сделал, но продолжаю находить оправдания. Должно быть, из-за того, что он так хорошо меня трахнул, мое суждение сейчас явно подорвано. Кажется, я больше не могу принимать разумные решения. Хотя я знаю, что это неправда, потому что все, что помню, — это игровая площадка почти каждую ночь на протяжении многих лет.

Это и есть настоящая причина.

Николай целует меня еще раз, нежно, всего лишь чмокнув, затем отстраняется. Он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Ty krasivaya, — говорит он по-русски, его слова грубые, а тон низкий.

Мои глаза наполняются слезами, я ненавижу его, но в то же время испытываю глубокое чувство, что я желанна. Так вот что это? Он хочет меня? Правда?

— Что это значит?

— Гребаная предательница.

Моя нижняя губа дрожит, и по щеке скатывается слеза. Я киваю. Да, я предательница. Я должна быть сосредоточена на мести за своего брата. И все же я здесь, устраиваюсь поудобнее с его убийцей, краду поцелуи у дьявола.

— Почему ты плачешь, solnyshko? — спрашивает он меня. Снова это слово, что оно означает? Я даже не знаю, как это пишется. — Потому что я назвал тебя предательницей? — Мои губы снова дрожат, и я отворачиваюсь. — Я думал, у нас что-то есть, а потом ты это сделала. Если ты думаешь, что все не так, тогда скажи это сейчас.

Мои глаза встречаются с его, хотя я еще не могу говорить, поэтому делаю единственное, что приходит мне в голову. Я притягиваю его к себе и хватаюсь за его рубашку, приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать. Он наклоняется, когда мои губы встречаются с его, и пожирает меня.

Когда мы отстраняемся друг от друга, я шепчу:

— У нас есть все, помнишь?

Хотя я знаю, что это неправда.

Я просто еще одна лгунья.

Как и он.

Прошла неделя с тех пор, как я в последний раз видела Николая.

Целых семь дней.

После того, что мы пережили в прошлый раз, я думала, что он наверняка снова будет искать меня и ждать в студии. Боже, неужели я ошибалась? За все это время ни единого признака его присутствия, и, честно говоря, я чувствую себя немного обиженной.

Он унесся как ветер, а я все еще здесь, фантазирую о тех поцелуях и о том, как они заставляли меня истекать кровью. Что мне теперь делать? Я разрушена навсегда. После него даже поцелуи не сравнятся.

Мы с Аннабеллой ждем ее друзей, сидя на барных стульях в баре. Я притворяюсь, что смотрю хоккей, и пью свою замороженную клубничную «маргариту» — клубника моя любимая, — а Энни болтает с барменом без умолку.

Я замечаю Илью и Дмитрия, и мои глаза расширяются по мере того, как они приближаются к нам. Как будто это просто еще один обычный солнечный день во Флориде, Илья садится между мной и Энни, а затем Дмитрий садится с другой стороны от неё. Воздух сгущается до такой степени, что становится трудно дышать, и все становится еще хуже, когда Дмитрий замечает, что Илья увлечен разговором с Энни.