Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы

Советский народный суд состоит из председателя – народного судьи, обязательно партийца, и двух народных заседателей, которые избираются различными профсоюзными организациями, колхозами и пр. и отбывают эту повинность по очереди. Народные заседатели существуют, в принципе, «для мебели». Они подписывают все, что дает им судья. В совещательной комнате они равноправны, но, если кто-нибудь из них остается при своем мнении, он должен подписать приговор, а свое мнение изложить отдельно в письменном виде, чего он не может сделать по своей малограмотности или из-за боязни, в особенности, когда речь идет о «политических», т. е. крестьянских делах. За всю свою многолетнюю практику я не видел ни одного «особого мнения». Кроме того, все народные судьи связаны тайной совещательной комнаты, т. е. не смеют говорить о том давлении, которое производил на них судья.

Народный суд, кроме того, – формальный суд. Он не может вынести приговора «по совести», без объяснения формальных причин, как это делал дореволюционный суд присяжных заседателей. Он должен в описательной части приговора изложить события, соответствующие протоколу судебного заседания, который ведет малограмотный секретарь. Затем должна последовать резолютивная часть приговора, начинающаяся словами эаклинательного характера: «а потому и руководствуясь статьями 319–320 УПК РСФСР, суд приговорил обвиняемого такого-то на основании статьи такой-то подвергнуть мере социальной защиты сроком…» и т. д. Этим заканчивается резолютивная часть приговора с упоминанием, что на кассационное обжалование дается две недели.

В старое время правительство доверяло народу в лице двенадцати присяжных заседателей, слушавших в окружном суде дела, и приговор их, вынесенный «по совести», без объяснения формальных причин, обжаловать, опротестовать или отменить было фактически невозможно, так как «внутреннее убеждение» судей никакому правительственному контролю не подлежало.

При советской же власти – наоборот, никакого доверия со стороны правительства к суду нет, хотя везде председателями поставлены свои партийцы. По закону дело подлежит проверке только в кассационном порядке для рассмотрения вопроса о том, не нарушены ли обряды и формы судопроизводства, гарантирующие правильность разбора. Любое дело после его кассационной проверки может быть той же кассационной инстанцией и в том же заседании рассмотрено «в порядке надзора», и по существу приговор может быть отменен и отослан на новое рассмотрение, или же может быть изменено наказание, и даже вовсе прекращено дело. По существу же кассационная инстанция дела не рассматривает, и в этом смысле «внутреннее убеждение судей» проверке тоже не подлежит.

В дореволюционной России невозможна была дача взятки, так как неизвестно было, кто будет судить, ибо присяжные заседатели выбирались по жребию и после этого были так изолированы, что даже в уборную ходили под конвоем. Теперь же цыган приходил к судье и договаривался с ним о краже шкафа, а судья Гофман указывал, кому «дать» в кассационной инстанции.

«Берут» ли в Верховном суде? Да, дают и там, как мне говорили мои коллеги, которым приходилось выступать в Верховном суде в роли защитников. Но там дают крупно: осетровыми балыками в рост человека, бочками икры и пр. Где же взять такую взятку, когда Россия голая и босая? Колхозник, приговоренный к смерти, такой взятки действительно дать не может, а директор какого-нибудь Госрыбтреста на Каспийском море может заплатить не только балыками, но и золотом, и бриллиантами.

Глава 5. Еще из времен НЭПа

Я не буду описывать жизни «золотого века» советской власти – эпохи НЭПа, но сказать о нем кратко необходимо в связи с появлением в свет свода законов РСФСР о едином сельхозналоге. Все застучало и загремело, так как была объявлена свобода промыслов и торговли. Был брошен лозунг французской буржуазной революции: «Обогащайтесь!». Люди стали обогащаться от труда рук своих, а судьи, председатели и члены разных комиссий от «безгрешных доходов». Царские запасы и оборудование пошли в ход, крестьяне стали ремонтировать молотилки и инвентарь, кожевники извлекли из хранилищ кожу, краски и экстракты, правительство стало возвращать крестьянам сады, дома, мельницы и крупорушки, некоторые «совсем», а некоторые на правах аренды бывшим собственникам.

В Ростове-на-Дону была образована краевая комиссия по демуниципализации. Я сунулся как-то в нее по делам одного моего клиента. Меня не стали слушать. Оказывается, комиссия рассылала своих инспекторов для составления актов на месте о состоянии того или иного предприятия. Эти инспектора и договаривались об угощениях, магарычах и кушах. Поэтому мое обращение непосредственно в комиссию было просто наивным. Обращение в суд по вопросу о демуниципализации было бесполезным, так как дела эти судебному рассмотрению по закону не подлежали.