Записки адвоката. Организация советского суда в 20-30 годы

«У нас пока этого нет, – сказал мой собеседник, – но если будет, я не знаю, как мы будем с этим бороться, ведь вы знаете, что с медикаментами у нас весьма слабо. Впрочем, я думаю, что эту книгу написал какой-нибудь враг народа или уклонист», – с улыбкой добавил он.

По одной из статей Кодекса законов о труде запрещается ставить женщин на такие работы, где им пришлось бы подымать тяжести свыше 50 килограммов (трех пудов). Поэтому администрация приказывает такие тяжести подымать двум женщинам. Однако, в спешке и желая перевыполнить нормы, женщины двигают и в одиночку тяжести, которые превышают эту норму. Администрация, зная об этом, смотрит сквозь пальцы. К тому же этот закон на колхозниц не распространяется, так как они работают не по найму, а как бы являются хозяевами.

Хочу отметить еще один случай труда, на который не распространяется трудовое законодательство. Один из американских журналистов сообщил недавно, что, будучи в Москве зимой, он был удивлен большим количеством женщин, которые чистили снег на улицах столицы скребками, метлами и лопатами. Они были одеты бедно, у многих не было перчаток, и бросались в глаза красные руки. Он заметил, что одна женщина плакала, и подумал, что это, может быть, провинциалки, т. е. женщины из деревень, которые соблазнились работой в Москве, где все же можно кое-что купить и «подбарахлиться», т. е. вырвать кое-что из одежды. На самом деле это была «трудгужповинность», не оплачиваемая зарплатой, на своих харчах и на своей одежде, не нормированная Кодексом законов о труде, предусматриваемая только для крестьян. Мужчины не старше 55 лет и женщины не старше 45 лет обязаны отбыть «трудгужповинность» в течение двух недель в продолжении каждого года. Возраст этот фактически не соблюдается. Учреждения, находящиеся в сельской местности, и колхозы обязаны выделять на эти работы автомашины и конный транспорт.

И вот этих женщин грузят в кузов открытой грузовой машины и гонят в Москву за 50–60 километров, в зависимости от потребности рабочей силы. Так как машин мало, а женщин много, то едут они, стоя в кузове, плохо одетые, обдуваемые «ветерком», а вечером они возвращаются домой, голодные, прозябшие, измученные работой и ездой.

Они же расчищают снег на железнодорожных станциях и на путях в случае снежных заносов.

Но почему эта тяжесть падает на женщин? Да потому, что еще до войны в деревнях преобладающим населением были женщины: мужчины или сидели в тюрьмах, или разбежались на «производство», а оставшиеся занимали должности председателей, бригадиров, учетчиков, завхозов, кладовщиков и заведующих различными сельскохозяйственными производствами.

Мне лично в 1940 году пришлось принять участие в такой «трудгужповинности». Хотя я не был крестьянином, а состоял юрисконсультом в учреждении, я вынужден был в порядке социалистического энтузиазма присоединиться ко всей нашей конторе для работы по предложению профсоюза. Стоя в кузове машины и держась за спину и плечи соседа, чтобы не упасть, мы лихо вкатывали в станицу с пением советских «бодрилок». Мы исправляли шоссе протяжением в 12 километров; приходилось работать, ломая камень такой тяжелой киркой, что ею можно было вывихнуть руку в локте или в плече. Кому пожалуешься? Профсоюзу? Но ведь мы же все добровольно приняли его предложение «включиться в порядке социалистического соревнования» в эту работу и быть даже ударниками дорожного строительства.

Согласно статье 48 Кодекса законов о труде рабочий может уволиться по своему желанию

«а) вследствие неполучения им в срок установленного вознаграждения;

б) вследствие нарушения принятых нанимателем на себя по договорам обязанностей или законов о труде;

в) вследствие грубого обращения с нанявшимся со стороны нанимателя, представителей администрации или членов их семей;

г) вследствие изменения в худшую сторону санитарно-гигиенических условий работы;

д) во всех других случаях, специально предусмотренных законом».

Но разве не является жестоким обращением то, что хозяин издал закон, по которому за опоздание к нему на службу он наказывает рабочего принудительным трудом, а за переход на другую работу – тюрьмой? В какой капиталистической стране даны такие права капиталисту? Ни в какой. И разве ВЦСПС или местный профсоюз встает на защиту, ограждая рабочего от такого бесчеловечного отношения?

Опоздание хотя бы на одну минуту влечет за собой выговор в письменном приказе. Опоздание на 21 минуту карается принудительными работами. И это в стране, где у 99 % населения нет часов!

Чтобы стало понятно, что из себя представляют эти «прогулы», т. е. опоздания, я приведу два-три случая. Иногда в них встречается и комический элемент. Как-то утром я зашел в канцелярию народного суда 4-го участка. Меня поразил тяжелый воздух. Я увидел, что под стулом секретаря какая-то лужа.

– Шура, – спросил я его, – в чем дело? Что случилось?

– А что, разве ты не знаешь декрета от 26 июня за прогул?

– При чем же тут декрет? – возразил я.