Записки «афганца»

Минут через двадцать полетного времени, чуть расслабившись после нервного напряжения боя, все прикрыли глаза, обмякли.

Встрепенулись от зуммера. Командир «вертушки» просигналил Виктору:

— Подойди.

Продравшись сквозь гущу мужиков, он подставил ухо летчику:

— «Скоба» запрашивает, сколько «карандашей» везем.

Тут надо пояснить, что на условном языке вертолетчиков в радиопереговорах одно время «карандашами» звали пленных «духов».

— Одиннадцать, — ответил Виктор. Через минуту командир растопырил пятерню и прокричал:

— Приказывают доставить пятерых!..

— Пять, так пять, — досадливо бурчал Виктор:

— Теперь разматывай эти морды и выбирай, какая важней.

Но усталость и близость к аэродрому не давали возможности подробно изучить, кто из закутанных с лицом в чалмы бандитов представлял наибольшую ценность. Поступили исключительно просто: троих крайних с ведомого борта и троих с ведущего подняли под черны рученьки, бережно подвели к распахнутому люку и отпустили на все четыре стороны с высоты пятьдесят метров на скорости двести километров в час. За хвостовыми балками с минуту искрила и брызгала так же стремительно исчезнувшая кровавая радуга. С замыкающей пары МИ-24 по переговорнику безстрастно доложили:

— Есть касание!

Святой Благоверный Великий Князь Александр Невский по древнерусскому обычаю вообще в плен никого не брал, всех врагов Святой Руси он без пощады уничтожал во время боя. Так на Неве он повелел своим лазутчикам заранее подсечь днища шведских ладей, чтобы у противника не было возможности ретироваться, и только после этого Князь напал своей дружиной на троекратно превосходящего по силе врага. Именно поэтому же он выбрал местом битвы с ливонцами весенний лед Чудского озера, чтобы ни один пес-рыцарь, поругавший общерусскую святыню — Дом Пресвятой Троицы — Псков-Батюшку, не избежал Божьего возмездия. Святой Князь так и рассуждал, если Господь дал тебе в руки Своего врага для возмездия и наказания, ты своей скорбной волей не должен его жалеть и щадить, но обязан предать неминуемой смерти.

Время смягчило древнерусские нравы, но на любой войне, при любом конфликте бывали и хладнокровные самосуды. Конечно, убить пленного, если он уже взят в плен и силой обезоружен, среди русских христолюбивых воинов почиталось за грех, ибо из поколения в поколение наши воины воспитывались в духе безпощадности к вооруженному противнику и милости к побежденному врагу. И тем не менее всплески безудержной ненависти, чего греха таить, все-таки случались и на афганской войне. Они подспудно зрели ото дня ко дню в безысходности ожидания собственной смерти, от жажды мести при виде пустой койки друга, над изголовьем которой продолжали улыбаться с фотографии любимые лица его жены и только начавшей ходить дочурки, которых теперь уже геройски павшему офицеру никогда не суждено увидеть воочию.

Предшествующая этому злополучному полету неделя была как никогда скорбной: погибло много вертолетчиков и спецназовцев с соседней «Чайки». На самой «Скобе» во время жуткого многочасового артобстрела от прямого тройного попадания снарядов в блиндаж пехоты заживо было погребено семь человек с лейтенантом-командиром во главе. Сидевший на куполе недалекой мечети снайпер наповал убил двух вертолетных техников.

Но больше всего ожесточила сердца русских воинов позавчерашняя казнь-джихад трех офицеров и двух солдат с базы «Чайка» в местном перевозном дукане. Дерзкая, по-восточному изощренная «священная» казнь, от которой «воины Аллаха», видимо, получили полное наслаждение и утоление жажды смерти.

Пятеро русских зашли в местную харчевню-магазинчик, предварительно договорившись с его хозяином о предстоящем визите. Они хотели сделать перед долгожданным отпуском необходимые покупки. Толкаясь в магазинчике и выбирая товар, офицеры не заметили надвигающуюся опасность.

Слуга, по указанию хозяина, всем своим видом изображая несказанную радость, как это могут изобразить только на Востоке, предложил гостям чай. После того, как растроганные добродушным приемом ребята глотнули его, их сморил быстрый сон. Им, пришедшим в Афганистан «исполнять свой интернациональный долг», а вернее — защитить этого хозяина от бандитов и междоусобной войны, хладнокровно и методично вырезали сердца и на их место вложили вырванные глаза. Во вспоротые животы вставили отрезанные мужские достоинства, а руки и ноги сплели сзади веревкой. Получившиеся таким образом из человеческих тел круги разложили ночью у блокпоста «Чайки» на циновках, а сверху воткнули флаги из лент, на навершия которых водрузили головы мучеников. Сами душегубы безследно исчезли вместе с дуканщиком, его слугой и магазинчиком.

Мерзки их деяния в очах Божиих. Так поступают только трусы, повязывая собственный народ жертвенной кровью и устрашая противника ужасами возможной расправы. Но вызывающий горный ветер ненависти пожнет бурю возмездия, приходящую с русских равнин.