Записки агента Разведупра

Пять тысяч таких прокламации на финском языке были упакованы в чемоданы и в сопровождении дактило доставлены в полпредство на автомобиле полпреда Черныха.

При консульстве в Выборге состоял на службе некий Владимир Илларионович Лагутин, он же Тышков, Матвеев, Харитоненко и «князь» Енгалычев. В среде сослуживцев Лагутин считался чекистом, и его побаивались все — от консула до истопника. Работа Лагутина состояла в приеме лиц, желающих ехать в РСФСР, и проверке анкет, заполненных возвращенцами. Для последней работы в распоряжение Лагутина состоял кадр осведомителей, получавших «подушный» гонорар — двести марок за справку. Если лицо, подавшее прошение консульству, оказывается, по сведениям агентов Лагутина, опасным для РСФСР, ему давали визу и даже помогали материально при выезде. А в Белоострове «возвращенца» снимали с поезда и отправляли в распоряжение пограничного особотдела на предмет «израсходования».

Таким же «бюро регистрации» в Гельсингфорсе ведал Бергман-Венникас, и, помимо запросов в центр, им приводилось негласное установление личности желающего получить визу. Два моих сотрудника получили распоряжение проверять анкеты и выяснять мотивы поездки в РСФСР. Помню, в разговоре с одним из агентов выяснилось, что капитан первого ранга С. хлопочет о получении визы в Петербург. Я знал многое о деятельности С. и, желая проверить работу агента, спросил у него:

— Что это за птица?

— Кандидат к стенке. О нем очень скверные справки. Паршиво одно обстоятельство — он финляндец, а то бы тысяча марок премии в кармане, — ответил агент.

Ему первый раз отказали в визе, запросили центр и, получив оттуда визу, предложили «пустить» при втором ходатайстве.

Но кто-то предупредил С., и он не поехал. Это вызвало подозрение в полпредстве, и мне предложили узнать причину неиспользования визы капитаном С.

Я написал подробный доклад и указал в нем на анонимное письмо, полученное С. за несколько дней до отъезда. Бергман потребовал фотографического снимка с письма. Я отказался от этого поручения, сославшись на незнакомство с капитаном. Не прошло и недели, как Бергман сообщил, что все открыто и автор анонимки уволен со службы. В квартире каперанга во время его отсутствия был курьер — монтер Шмидт. По осведомительной работе для регистрационного бюро Бергманом была нанята молодая, красивая брюнетка София Зильбермессер. Прекрасно владея местными и русским языками, Зильбермессер вращалась исключительно в кругах еврейской эмиграции и выдавала себя за беженку из местечка Винница. Намекала на то, что один из ее родственников, беспартийный спец, служит в торгпредстве и помогает ей кое-какими средствами. К ней обращались за справками, просили узнать адрес родственников в РСФСР, переслать деньги через Народный банк, имевший в то время филиал в торгпредстве, и письма.

Она пользовалась доверием, и о Софии Зильбермессер говорили как о полезной добродетельнице. Она ссылалась на свои связи в еврейских кругах Берлина, бывшего издателя Проппера, жившего в Гранкулла, называла «дядей», а популярного в Выборге доктора Абрамовича считала мужем своей подруги. Если бы она работала по своей отрасли и не пошла на «крупный заработок», все было бы для нее хорошо, но Бергман увлек ее в рискованную любовную авантюру. Она у кого-то «что-то» стянула, дала снять копию, но опоздала вложить обратно в письменный стол…

Заметка в финской печати — и «карьера» Зильбермессер кончилась плачевно.

Бергман предложил мне найти заместительницу.

Однажды вечером я представил ему миловидную даму, по фамилии Выгодчикова, и Бергман «оценил» ее в три тысячи марок на первое время.

Но работать ей не пришлось долго — на святках она снимала квартиру в лучшем квартале Гельсингфорса и имела «содержание» в пять тысяч марок от Бергмана и три тысячи от помощника Миклашевского.

На медной доске дверей было выгравировано: «преподавательница музыки».

По вечерам бывший ученик консерватории, Бергман, пел под аккомпанемент рояля романсы, а в сизом сигарном дыму виднелась фигура задумавшегося лейтенанта-предателя.

Выгодчикова осталась верна мне, и ее сведениями приходилось пользоваться не раз.

После Нового года произошла реорганизация Финского отдела.

Меня назначили внешним резидентом, и моими уполномоченными стали номера «семь» и «четырнадцать» — оба партийцы-финны.

Вся агентура перешла к ним, и мне не было надобности встречаться с агентами. Поручения центра я передавал уполномоченным, они производили расчеты, классифицировали материал и назначали задания по своему усмотрению. Общее руководство всеми работами МЧК, ВЧК, Разведупра и Региструпа осталось за Бергманом и Бобрищевым.

Две конспиративные квартиры были ликвидированы, и главный центр работ помещался на моей вилле. Прием курьеров из РСФСР «происходил» на квартирах Арвола или «Спортсмена», открывшего теперь кафе в районе Сернеса.