Записки археографа

Духовник, по мнению Григория, практически не сменяем; в случае же смерти «духовные дети» должны сообщать ему свои старые грехи. Здесь мы видим важные изменения в отношении к духовнику, выразившиеся в положении о несменяемости духовника. Если епитимийник митрополита Георгия разрешал поменять исповедника, требуя непрерывности покаяния, исповеди и причастия, то в первой половине XII в. исполнение этих таинств связано с несменяемым духовником. Эти изменения свидетельствуют об усилении влияния церкви на массы верующих, об укреплении церковной иерархии.

Григорий подчёркивал ответственность священников при определении покаяния, предупреждал их от крайностей: советовал «wпитемьи противu грэхомъ даяти по разсоужению», учитывать положение верущих: «аще е c ремественикъ, или воин, или соудия, или богат или оубог, или немощен или работен бuдет»[196].

Епитимию игумен советовал увеличивать постепенно, не отталкивая верующих чересчур строгими наказаниями. Игумен прибегает к образному сравнению: «аще лише меры вложити в корабль, то погрязнеть и имение все погубить; тако же и мы, подадим заповедь великую, они же, отчаявшись, ни мала не створят, и погибнеть неразумный в вашем разуме; но исперва яко млеком напаяти, яко младенца да по малу, яко в разум пришедше… начнуть добро творити божия заповеди». Интересно отметить, что в сочинениях Григория в значении слова епитимия употребляется так же слово заповедь («за грехы заповедь дати»).

При установлении епитимии Григорий ссылается на «отечьские заповеди», «устав, иже святим апостоли взакониша, отци святии утвердили». В них скорее всего можно видеть славянские или древнерусские епитимийники. Канонические документы византийской церкви в качестве источников, по-видимому, не использовались. Жанр поучений позволил Григорию широко воспользоваться патристикой. Григорий цитирует Евангелие, Иоанна Златоуста. Важная социальная информация содержится в епитимийнике, которые В. И. Бенешевич приписывает Григорию. В этом документе есть требование, близкое к уставу Владимира – давать десятину «от всего имениа, от злата и серебра, и от кун и от скота и от живота, где кому будеть любо, или святам церквам или попом, или нищим, или на искуп пленным, или работным, или в узах дрьжимом»[197].

С уставом Владимира сближает также и требование неподсудности княжескому суду «игумена и чернца, и попа, и диакона, и ключаря, и проскурницы».

В отношении социальных конфликтов автор епитимийника занимает увещевательную позицию. Его рекомендации сводятся к предложениям «сребра в резы не давати никому, же, ни жита в приспы…, насилия не деяти, а судити право на мзде, лготы ради души своей, …от всего сердца всяку злобу отложити…, а менши человек стареишаго почти, а друг друга любовию имей». Касаясь положения зависимого населения, он советует, «кому будеть любо, старыя работники на свободу отпущати». В. И. Бенешевич, исследовавший этот епитимийник, указал в числе его источников устав Владимира, Русскую Правду, «Поучение к сыном и дъ-шерем духовьными».

В большинстве канонических сборников вслед за «Поучением попом святого Григория Богослова» и «Поучением святого Григория Богослова» следует «Поучение святого отца Афонасия» (Соловецкая Кормчая 1493 г. // ГПБ. Солов. № 358. Л. 4-5; Диоптра с прибавлениями, XV в. // РГБ. Ф. 304. № 192. Л. 272-274; Канонические сборники XVI в. // РГБ. Ф. 113. № 566. Л. 73-74 об.; № 523. Л. 89 об.-91; а также в других сборниках). Это поучение пока не привлекало внимание исследователей. Между тем, содержание документа чрезвычайно близко к тому кругу проблем, которые рассматриваются в предшествовавших поучениях игумена Григория. В ряде списков «Поучение Св. отца Афанасия» объединяется со Словом, автором которого является игумен Григорий[198]. Неизменность, с которой поучение автора с именем Афанасия сопутствует сочинениям Григория; близость проблем, рассматриваемых в этих документах, свидетельствует, на наш взгляд, об общих условиях возникновения. Установление авторства сочинения «святого отца Афанасия» затруднительно. Имя Афанасий встречается среди духовных лиц домонгольской Руси нечасто. Нам известно два случая, нашедших отражение в летописях. Первый: игумен Васильевского монастыря в Киеве, участвовавший в хиротонисании ростовского епископа Кирилла (1231)[199]. Второе упоминание находится в перечне русских митрополитов в Комиссионном списке Новгородской первой летописи [200] – после митрополита Никифора (6 дек. 1104 – аир. 1121) и перед Феодором и Никитой (1122 – 9 марта 1126)[201].