Записки археографа

• во-первых, Россия является преемницей СССР, а КПСС была важнейшей частью государственного аппарата. Поэтому отношение к документам КПСС должно быть таким же, как и документам государственного управления. Это предполагало необходимость анализа копируемых документов, исключающего возможность утечки реальных государственных секретов. Это обстоятельство решительно отличало мой подход от подхода В. Буковского, о чём он достаточно ясно написал в своём «Московском процессе»;

• во-вторых, возможность копирования части документов КПСС, обладающих огромным Источниковым потенциалом и служащих ценным свидетельством по политической (и не только!) истории СССР, должны стать доступными для отечественных и иностранных учёных;

• в-третьих, непременным условием договорённости о копировании должен стать паритетный характер соглашения. Он предполагал не только копирование российских архивов, но и получение такого же количества копий Россики из западного архива;

• наконец, но не в последнюю очередь, соглашение должно позволить решить ряд материальных проблем архивной отрасли в условиях сокращения государственного финансирования. За счёт западной стороны следовало создать собственный страховой фонд документов, микрофильмировать их в соответствии с действовавшими мировыми стандартами, а для этой цели надо было получить современные аппараты для микрофильмирования, плёнки, расходные материалы. Поэтому в качестве партнера был избран Гуверовский институт, располагающий одной из лучших за границами нашей страны коллекцией Россики.

Соглашение предполагало одновременное микрофильмирование ряда фондов Гуверовского института войны, революции и мира и трёх российских архивов: Государственного архива Российской Федерации, Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории (ныне РГАСПИ) и Российского центра современной документации (ныне РГАНИ). Зарубежными партнерами по проекту были названный Гуверовский институт (Стэнфорд, США) и издательская фирма «Чедвик-Хили ЛТД» (Кембридж, Великобритания), специализировавшаяся на изготовлении микрофильмов архивных документов. В соглашении устанавливалось, что Гуверовский институт будет представлять, по выбору российской стороны, равный объём микрокопий своего архива[832].

Российская сторона оставляла себе плёнку (master-copy), которая могла служить основой для последующего копирования и создания страховых копий; копии всех (российских и американских) документов передавались в ГА РФ и в научно-техническую библиотеку Сибирского отделения РАН; в США – в Гуверовский институт и Библиотеку Конгресса США. Для отбора материалов с целью копирования был согласован состав редакционного комитета, куда вошли, в частности, академик Η. Н. Покровский и член-корреспондент РАН Д. А. Волкогонов. В соответствии с этим договором российская сторона получала в свою собственность микрофильмирующую аппаратуру (после завершения проекта), страховые и пользовательские копии всех произведённых микрофильмов, копии Русской коллекции Гуверовского института, а также соответствующие финансовые выплаты и отчисления от продаж.

Работа по копированию оплачивалась американской стороной. Деньги, полученные за осуществление этого проекта, буквально кормили сотрудников федеральных архивов, в том числе не занятых в проекте, в трудные месяцы 1992 и 1993 гг., когда проходило секвестирование заработной платы в архивах.

За период с 1992 по 1996 (а для ГАРФа – 2005 год) по всем трём архивам-участникам проекта было произведено около 14,5 млн кадров микрофильмов документов и описей архивов. Из них на ГАРФ приходится около 9,5 млн кадров, на РГАСПИ – около 3,5 млн кадров, на РГАНИ – около 1,47 млн кадров[833]. Российская сторона получила от реализации этого проекта около 3 млн долларов – более чем существенно в условиях 1992-1995 гг.

В центральной российской прессе был опубликован ряд критических статей, в которых руководителя архивного управления обвиняли в том, что «он подписал не только финансово невыгодный договор, но и согласился на условия, при которых микрофильмы документов будут скорее доступны в США, чем в самой России». Сам договор о микрофильмировании был назван «победой коммерции над наукой», указывалось на то, что «американцы и британцы выставили на продажу большую часть московских архивов, а российские историки чувствуют себя обманутыми»[834].