Записки балерины Санкт-Петербургского Большого театра. 1867–1884

Среди слабых произведений Петипа следует упомянуть далее о первых его балетах, поставленных для меня, — «Бабочке»[146] и «Бандитах».[147] Первый, по программе Сен-Жоржа, составленной для одноименного парижского балета, также грешил разными несуразностями сюжета. Я изображала в нем индусскую принцессу Фарфаллу, похищенную старухой волшебницей, которой может быть возвращена молодость и красота лишь в том случае, если ее поцелует молодой человек. Для привлечения молодежи она и держит при себе Фарфаллу, и превращает ее почему-то в бабочку. Несмотря на обилие всевозможных классических и характерных танцев, балет не нравился публике. Сюжет «Бандитов» — из цыганской жизни — вертелся вокруг похищения маленькой девочки, которую ее семья находит через десять лет. Это был своего рода перепев сюжета «Пахиты», одного из первых чужих балетов, поставленных в Петербурге Петипа. Он не представлял ровно ничего выдающегося ни по драматической интриге, ни по танцам. Очень неудачной вышла у Петипа поставленная также для меня «Дочь снегов»,[148] на тему о гибели полярной экспедиции во льдах и о любви моряка к роковой фее холода. Впрочем, здесь, может быть, главная причина неуспеха багета таилась в самой «холодности» сюжета, вообще неблагодарного для балетной сцены. В «Дочери снегов» Петипа попытался повторить постановочный эффект из «Армиды» и дать моментальное превращение зимнего пейзажа в летний, но на премьере машинная часть сплоховала: в нужную минуту только часть декораций заменилась другими, тогда как остальные обновились только наполовину или остались прежние, так что вместо цветущего сада зрители увидели ворох грязных тряпок. Определенно неудачными вышли поставленные для Е. П. Соколовой «Приключения Пелея»,[149] в которого влюбляется богиня Фетида, спасающая его от растерзания зверей и уводящая его с собою на Олимп. Никакого успеха не имела поставленная также для Соколовой «Млада».[150] Здесь героиня, бывшая невеста князя Яромира, отравленная (как в «Баядерке») для того, чтобы она не мешала его браку с другой, разъединяет жениха и невесту с помощью доброй богини и увлекает Яромира (опять-таки как в «Баядерке») в жилище богов. Впоследствии на тот же сюжет, разработанный директором театров С. Гедеоновым,[151] написал одноименную оперу-балет Римский-Корсаков.[152] «Млада» была сразу же отвергнута публикой, не взлюбившей ни ее скучноватые древнеславянские танцы, ни ее довольно монотонную классику, и даже все симпатии зрителей к Соколовой не могли спасти этот балет от провале. Незадолго до моего ухода со сцены список слабых балетов Петипа дополнился «Кипрской статуей».[153]

Однако отдельные неудачи отнюдь не должны умалять бесспорных заслуг Петипа. Он ставил в течение сезона не менее двух больших балетных спектаклей, не считая одноактных балетов и отдельных танцев. При такой работе трудно было ожидать от него одних лишь шедевров. В общем же репертуар балета составлялся интересно, но уж про качество исполнения и говорить нечего. Другие европейские балетные театры никакого сравнения с нашим балетом вообще выдерживать не могли, — петербургский балет в описываемую эпоху стоял на огромной высоте. Если балетные спектакли не всегда давали те сборы, которых от них ожидали, то главным образом потому, что публику постоянно отвлекала от балета подвизавшаяся на сцене того же Большого театра итальянская опера, насчитывавшая в своем составе ряд выдающихся вокальных сил. В то время она была самым модным в Петербурге театром. Зато балетные бенефисы всегда привлекали в театр огромную разряженную толпу публики, и над кассой в эти дни постоянно виднелся «аншлаг».

В обращении с труппой Петипа был расчетлив до наглости. Если с отдельными артистами он бывал всегда вежлив и любезен, часто расточая им комплименты с чисто-французской приторностью (надо учесть, что среди моих товарок по сцене были особы, имевшие «друзей» среди великих князей и разных власть имущих лиц, от которых всецело зависела карьера балетмейстера), — то с «мелкой сошкой» он разговаривал безапелляционным тоном командира, часто не стесняясь в выражениях. «Послюшь, ma belle» — таково было любимое обращение Петипа к корифейкам и кордебалетчицам. «Ти дансуй, как мой кухар» (кухарка), — слышалось на репетициях и т. п.