Записки баловня судьбы

В 1946 году Н. Оттен, еще не подозревая близкой беды, на запрос комиссии ЦК ВЛКСМ не дал честного ответа, его письмо — классический пример дипломатической уклончивости: «Что касается „соавторства“ Шейнина по этой пьесе, то я слышал об этом только от самого Сурова, и то — нечто совершенно невнятное, что после повторных моих расспросов было мною понято как союз, рассчитанный скорее на будущее, чем на настоящее, и роль этого „соавтора“ в пьесе „Далеко от Сталинграда“ должна была каким-то образом проявиться в дальнейшем. Не могу сказать, чтобы такая постановка вопроса была сколько-нибудь логичной и естественной. А положение соавтора готовой пьесы, участие которого в неопределенном будущем, минуя один важнейший этап работы за другим, делает его очень похожим на поручика Киже».

Шейнин, задумавший пьесу, в меру своих сил и дарования потрудившийся над ней, оказался, по мнению другого суровского «крестного отца», поручиком Киже! Чей же труд сделал эту пьесу пьесой? «Труд Сурова, само собой разумеется, — отвечает Оттен, — равно как и труд Театра имени Ермоловой, руководителей Главреперткома и, если угодно, в какой-то малой степени, но в систематическом проявлении, также и мой труд».

Оттен, человек осторожный и умный, видимо, не заметил, как проскользнуло это предательское слово «равно», как писательский авторский труд превратился вдруг в некий бригадный подряд, когда и руководители Главреперткома годятся в соавторы, только бы не назвать соавтора подлинного, точнее говоря, автора первого варианта пьесы. Надо ли удивляться тому, что три года спустя А. Суров, по собственным его словам, «категорически возражал против попыток Софронова приобщить Оттена к космополитам»? Он спасал и еще кое-кого, но исключительно тех, кто мог, кто соглашался вкладывать свой труд в его пьесы. Что касается Оттена, то, отвечая 7 июля 1954 года на вопросы комиссии Союза писателей, Анатолий Суров признал, что ему «больше всех помогал Оттен: помог в „Далеко от Сталинграда“, подсказал мысль о сценарии „Далеко от Сталинграда“, к нему я пришел с первым вариантом „Обиды“; он помогал мне дорабатывать „Зеленую улицу“».

А так как автором первого варианта «Зеленой улицы», первого ее наброска, назван Суровым еще один литератор (которого я не упомяну, так как даже признание самого Сурова без фактического подтверждения не имеет силы доказательства), то становится совершенно непонятно, каково же в конце концов было участие самого Сурова в этой работе. Выходило ли оно вообще за пределы робкого редактирования?

Но и у «Далеко от Сталинграда» был еще один платный «крестный отец», обманутый потом начинающим сметливым драматургом.

В комиссию ЦК ВЛКСМ включили и завлита Театра имени М. Ермоловой — Георгия Георгиевича Штайна, рассчитывая на его безоглядную поддержку А. Сурова. Прямого участия в работе комиссии он предпочел избежать: очная ставка с Шейниным, случись она, была бы крайне неудобна для него. Г. Штайн ограничился письмом: «Надо сказать, что театр, принимая к постановке пьесу „Далеко от Сталинграда“, был увлечен главным образом ее идеей, характерами центральных ее героев (Орлов, Осередько, Купавин), правдиво переданными чертами жизни и быта военного времени. Однако ни сюжет, ни композиция, ни язык пьесы, так же как и образы целого ряда персонажей (сумасшедший, Зоя и др.), нас решительно не удовлетворяли». И завлит встречается с авторами. С двумя авторами. «На этом свидании, — пишет Штайн, — т. Суров представил мне в качестве своего соавтора т. Шейнина. Оба они в основном согласились с нашими предложениями и изъявили готовность работать с театром над пьесой». После этого, как утверждает Г. Штайн, ему довелось работать с одним Суровым, «т. Шейнин никакого участия в этой, решающей для судьбы пьесы, работе не принимал». Завлит пытается уверить, что сталинградец, таким образом, не имел отношения к «окончательной редакции пьесы, которая отличается от известной ему в июне…».

У кого первого возникла мысль об отстранении Шейнина? Быть может, она робко, подспудно жила и в Сурове, по мере того как «крестные отцы» придавали страницам пьесы какую-то новизну. Но она вполне могла родиться и в театре, в ту минуту, когда завлит вступил в денежные отношения с Суровым. В своих ответах писательской комиссии А. Суров любезно охарактеризовал Г. Штайна: «Очень благодарен ему за помощь в „Далеко от Сталинграда“. Вступился, когда его хотели приобщить к космополитам. Но лодырь. Материально он мне должен (давал ему взаймы)».