Записки беспогонника

Межлу тем у нас произошло разделение на овец и на козлов. Все наше начальство получило воинские звания: Богомолец стал майором, Итин капитаном, оба главные инженера УВПСа — Разин и наш Карагодин, как рядовые необученные, стали старшими лейтенантами, так же как и все наши старшие прорабы — Терехов, Эйранов, Американцев и Коноров. Кое-кто также получил по 2, по 3 кубика.

Многие были довольны, многие чувствовали себя обиженными. Эйранов, например, мне жаловался:

— Вот, на шестом десятке жизни стал юношей-лейтенантиком.

Разину при его размахе и талантах и двух шпал было мало.

Мы — средний техперсонал — никаких званий не получили, но нам объявили, что мы теперь военнослужащие и судьба наша скоро выяснится. Это неопределенное «скоро» длилось всю войну, паек и денежное вознаграждение мы получали согласно должностей, офицерские, но так и остались без звания и без погон на всю войну.

Когда же я демобилизовался, военком Краснопресненского района красным карандашом написал «Солдат»! А большего мне и не нужно было. Однако, когда после войны я заполнял анкеты, то всегда затруднялся ответить на вопрос: «Каким военкоматом вы были призваны?» И бдительные начальники отделов кадров усматривали в моем ответе сокрытие какого-то изъяна. Никакого изъяна не было, подавляющее большинство работников всей нашей системы УОС — ХАОС после войны также затруднялись отвечать на этот вопрос.

Стройбатовцы стали рядовыми красноармейцами. Сержантов, старших и младших лейтенантов на первых порах у нас совсем не было.

Все мы принимали присягу. Принимал ее у нас сам Зеге, который тоже никакого звания не получил. Но тут действительно была виновата его анкета, так как он был эстонец. Положение его как начальника УВСР пошатнулось, так по крайней мере зашептали его ненавистники.

Наконец появились первые награждения. Пока на весь УВПС дали только 8 медалей «За боевую доблесть». В числе награжденных неожиданно оказался и Некрасов, который ничем не выделялся, но еще на Смоленском рубеже работал у Богомольца. А так как этот последний почти никого не знал по фамилиям, он и внес в список Некрасова.

Еще в нашем УВСР-341 в число награжденных попал бригадир Дронов Тихон Иванович. Был он типичный герой для кинооператоров и авторов производственных романов — высокий, с большими усами и вообще хороший работник, но пройдоха первостатейный, и еще до войны работал на строительстве у Богомольца.

Отправился он за медалью в жутких лохмотьях и лаптях, а награды должен был вручать сам полковник Прусс.

Когда Тихон Иванович предстал в таком виде перед светлыми очами Богомольца, тот неистово зарычал, но приказал одеть его с головы до ног и выдать валенки. А потом выяснилось, что Дронов всех перехитрил, у него были и валенки, и обмундирование, но ему захотелось, кроме медали, получить еще второй комплект одежды и обуви. А Зеге получил за него нагоняй.

Строить в декабре оборонительные рубежи в Саратовской области потеряло всякий смысл. Мобнаселение, не докопав противотанкового рва, было отпущено. Кроме техперсонала, все наши кадровые моложе 40–45 лет и физически здоровые были отправлены в действующую армию.

Людей у нас осталось совсем немного. Работали в основном над усовершенствованием огневых точек — строгали доски в амбразурах, вырубали ниши для снарядов, устанавливали у каждой точки специальный сортирчик.

А потом, якобы для повышения квалификации техников и плотников, затеяли строить показательный дзот-монстр. Для этой цели выбрали крайнюю хату в Озерках. Снаружи была обычная хата с окошками, с крышей, с воротами, но если начальство заходило во двор и особенно если отворяло дверь в хату, то просто замирало на пороге.

Внутри разобрали пол, в стенах пробили амбразуры, а посреди построили два соединенные между собой грандиозные, до половины окон сооружения в пять накатов бревен каждое, да еще с промежуточным слоем камней. Весь двор был ископан ходами сообщений, из погреба сделали третий дзот, из хлева — землянку, только уборную оставили на месте.

Все приезжавшие, в том числе и полковник Прусс, ахали и восхищались. А в это время доведенная чуть ли не до сумасшествия хозяйка и ее полураздетые дети сидели на печке и плакали. Чтобы выйти на улицу, им приходилось карабкаться по накатам, потом по шатким мосткам перебираться через пропасти.

Инициаторы всей постройки: главный инженер Карагодин, начальник техотдела Итин и старший прораб Терехов — получили в приказе по УВПС благодарность.

На усовершенствовании огневых точек и на дзоте-монстре работало не более двадцати человек. Чем занять остальную освободившуюся рабсилу?

Тогда-то придумали децзаготовки, о которых в официальных исторических трудах и в военных романах вряд ли упоминается, но которые во всех воинских частях — строевых и тыловых — сыграли во время войны большую, отчасти положительную, отчасти развращающую роль.