Записки безумной оптимистки. Три года спустя: Автобиография

За что моей бабушке, абсолютно святой женщине, никогда в жизни не сделавшей никому плохо, господь послал это испытание, я не понимаю. Фася перестала узнавать нас с мамой, не могла выйти на улицу, разговаривать по телефону, смотреть телевизор, читать книги. Весь ее мир сжался до крохотного кусочка, а единственной радостью стала вкусная еда. Бабушка превратилась в грудного младенца.

В середине октября я купила в буфете «Вечерки» раритетную по тем годам вещь – глазированные творожные сырки и тут же принесла их бабушке. Фася к тому времени давно перестала идентифицировать внучку.

Положив пару сырков на тарелочку, я вошла в спальню к бабушке и сказала:

– Это едят, попробуй, очень вкусно.

Бабушка села, взяла угощенье, а я решила пойти домой, повернулась и услышала:

– Грушенька, не попить ли нам чаю?

От удивления я споткнулась и обернулась. Фася смотрела на меня, ее глаза, последний год совершенно пустые, ярко сияли на лице.

– Ты мне? – глупо спросила я.

– А кому же еще, – усмехнулась Фася, – пошли, заварю.

Не успела я и охнуть, как бабуля вскочила и побежала к плите. Она действовала ловко и уверенно. Достала из шкафчика железную коробочку, ополоснула чайничек кипятком. У меня просто пропал дар речи, получалось, что бабушка стихийно выздоровела от болезни Альцгеймера, но такого просто не могло быть!

Мы сели за стол и стали разговаривать, как в прошлые времена. Потом бабушка сказала:

– Устала, пойду отдохну.

Я уложила ее в кровать. Фася перекрестила меня и вздохнула:

– Дай господь тебе счастья, не упусти Александра Ивановича, он очень на Стефана похож.

Я поцеловала бабулю:

– Спи, завтра поговорим.

Фася закрыла глаза, а потом вдруг сказала:

– Не обижай Аркашеньку, хороший мальчик растет, на Стефана похож.

У бабушки все симпатичные ей люди походили на покойного мужа.

Я усмехнулась и ушла смотреть телевизор, отчего-то мне расхотелось торопиться домой. Часа через два я все же решила отправиться к себе, зашла в спальню, хотела поцеловать Фасю перед уходом и… поняла, что она умерла.

Бог наградил Афанасию за праведную жизнь, перед кончиной он дал ей возможность попрощаться с внучкой.

Когда много лет спустя я рассказала об этом странном случае своей подруге Оксане, хирургу по профессии, та не удивилась.

– Подобные казусы описаны в медицине, – объявила она, – мозг человека плохо изученная территория. Перед смертью он включает какие-то бездействующие в нормальной жизни механизмы, и происходят чудеса. Иногда больные выходят из комы, иные начинают говорить, слепые прозревают. Родственники, как правило, радуются, думая, что следующий этап – окончательное выздоровление, но специалисты знают – подобное лишь кратковременный всплеск перед кончиной, так электрическая лампочка вспыхивает невероятно ярким светом за пару секунд до того, как перегореть.

В 85-м году я ушла из «Вечерки», мы с Александром Ивановичем захотели общего ребенка, и муж сказал:

– Уж извини, но у человека, работающего в ежедневной газете, получится что угодно, кроме здорового младенца.

И я, бросив практическую журналистику, устроилась в библиотеку, стала выдавать людям на абонементе книги. Может быть, кому-то столь резкий зигзаг покажется странным, но я к тому времени безумно устала, носясь по городу в поисках информации, и четко поняла: никакой карьеры не сделаю, так и стану бегать до старости по людям с карандашом и блокнотом, задавая им уныло-идиотские вопросы типа: «Ваши творческие планы?»

Я в восемьдесят пятом оказалась перед выбором, который часто делают женщины: семья или работа. И, не колеблясь, ушла в библиотеку.

Год, проведенный в районном книгохранилище номер шестьдесят восемь, стал одним из счастливейших в моей жизни. В этом учреждении подобрался совершенно уникальный коллектив, состоящий из одних только женщин. Никаких сплетен, подсиживаний друг друга, истерик и скандалов тут не водилось. Все дамы были уже, скажем так, за тридцать, имели мужей, детей, внуков и жили только ради них. В библиотеку сотрудницы ходили, как в своеобразный клуб, все страстно любили книги.

Я оказалась самой молодой, и коллеги стали меня натаскивать. Первым делом научили готовить. В обеденный перерыв дамы доставали из сумок собственноручно приготовленные блюда и угощали друг друга. Кулинарки они были феерические, и я только успевала записывать рецепты. Библиотека стала вторым домом и для моих мальчишек, там было очень удобно готовить уроки, вся литература под рукой, но Аркашке с Димкой больше нравилось проводить время на кухне, за громадным столом, на котором стояли тарелки с пирожками, которые испекла Любовь Аркадьевна, лежало печенье, вдохновенно созданное Тамарой, и издавали аромат котлеты, пожаренные Кларой Егоровной. Даже диетическая еда, приготовленная Мариам Марковной, пришлась им по вкусу. Я тоже фаршировала кабачки морковкой, но дома мальчишки воротили от них нос, а патиссоны, потушенные Мариам Марковной, проглатывали в момент.

Летом 86-го года я отправилась на узи и узнала, что у меня должна родиться девочка. Когда врач объявил об этой новости, из моих глаз потоком хлынули слезы.