Записки безумной оптимистки

Дойдя до крайней точки, я решилась позвонить Михаилу. Секретарша долго не допускала меня к своему начальству: «Занят, позвоните завтра», «Уже уехал, будет во вторник», «Пожалуйста, через неделю». Домой к нему я стеснялась идти, но потом набралась смелости и услышала от его жены:

— Обращайся на службу.

Наконец недели через две я отловила Михаила, подстерегла его у подъезда, где располагалась редакция журнала и буквально кинулась в ноги со словами:

— Помогите!

Он нахмурился и сухо спросил:

— Что случилось?

— Мне надо с вами поговорить.

— Слушаю.

Я растерялась.

— Прямо на улице?

Михаил постучал пальцем по часам.

— Меня ждут в ЦК.

Захлебываясь словами, я изложила ему свои беды и попросила:

— Устройте, пожалуйста, меня на работу, с постоянным окладом.

На лице Михаила застыла гримаса. Он молча оглядел дочь умершего друга и сказал:

— Понимаешь, в моем журнале свободной штатной единицы нет!

После чего он нырнул в черную «Волгу» и укатил, а я осталась стоять на тротуаре, с трудом переваривая услышанное. Ведь я не просилась к нему в издание…

Следовало понять, что помогать мне не станут, но я была наивна и предприняла еще одну попытку. На этот раз я обратилась к другому папиному другу Генриху Г.

Вот уж кто любил Грушеньку. Всегда обнимал в ЦДЛ и приговаривал:

— Какая ты красавица!

Генрих в отличие от Михаила принял меня сразу, выслушал мой рассказ и спросил:

— Ты к Мише обращалась? У него полно возможностей.

Пришлось рассказать историю предыдущего похода.

— Какой мерзавец! — возмутился Генрих. — Сволочь! Не волнуйся, отольются ему твои слезы. Будь спокойна, устрою тебя очень хорошо, на двести пятьдесят рублей, пойдет?

Услыхав невероятную цифру, я не сумела вымолвить ни слова, только закивала головой, словно китайский болванчик. Бог мой! Две с половиной сотни! Мы с Аркашкой станем феерически богаты!

— Значит, так, — деловито сказал Генрих, — звони мне через неделю и пойдешь на службу.

Как на грех, мне именно в тот день выдали зарплату. Я полетела в «Елисеевский» и накупила вкусного, того, что давно уже не позволяла себе. В кошельке осталось всего два рубля, но это меня не пугало. Впереди маячило богатство.

Через неделю жена Генриха сообщила мне:

— Он уехал, будет через девять дней!

Следующие два месяца я безуспешно отлавливала его, он просто испарился. Наша встреча произошла совершенно случайно, на выставке, которую открыл один из музеев. Явившись в качестве корреспондента на вернисаж, я обнаружила в зале Генриха, торжественно разрезавшего ножницами красную ленточку.

Улучив момент, я дернула его за рукав.

— А, деточка! — обрадовался Генрих. — Что же ты не звонишь?

— Но вас никогда нет!

— Глупости!

— Как насчет моей работы? — робко поинтересовалась я.

— То место уже занято!

Я чуть не заплакала:

— Вот досада!

— Сама виновата! Не нашла меня, вот я и решил, что необходимость в службе отпала.

Из моих глаз закапали слезы.

— Ерунда, — стал утешать меня Генрих, — устрою тебя на лучшее место! Триста пятьдесят рубликов в месяц? Пойдет?

Я молча смотрела в его простовато-хитрые глазки. Наконец-то до наивной «чукотской» девушки дошло: помощи ждать неоткуда.

— Позвони через десять дней и выйдешь на службу, — деловито закончил тот, кто считался папиным другом.

Я молча двинулась к двери. Похоже, в этой жизни нельзя никому верить, и ничего ни у кого просить не надо.

— Груня, — раздалось за спиной.

Я обернулась. С выражением отеческой заботы на лице, Генрих сунул мне в руки десять рублей.

— Ты купи своему мальчику фруктов, — сказал он, — детям нужны витамины!

В полной прострации я спустилась в метро и села на скамейку. Жизнь казалась конченой. Ни денег, ни работы, ни помощи, ни мужа… Чувство страшной безысходности охватило меня. Я встала, подошла к краю платформы и заглянула в черную дыру. Прыгнуть под поезд — и все закончится, больше не могу бороться с обстоятельствами. Если сказки про тот свет правда, значит, я встречу там папу и снова стану счастливой.

По ногам пробежал сквозняк, состав вырвался из тоннеля. Я отшатнулась от края платформы. Господи, страшно-то как, и потом, наверное, больно погибать под колесами. Может, купить водки, выпить и рухнуть на рельсы? Не хочется мучиться перед кончиной, но и жить больше, не могу.

Наверное, с полчаса я маячила у края платформы.

Дело происходило на станции «Киевская»-кольцевая, народу кругом колыхалось море. С каждой минутой мне становилось все хуже и хуже, и наконец с мыслью «Пора» я встала у того места, где из тоннеля вылетает поезд, зажмурилась, вздохнула и… почувствовала, как сильные руки резко отдергивают меня в сторону.

— Ты что придумала? — гневно спросила абсолютно незнакомая женщина лет пятидесяти. — С ума сошла?

Я тупо мотнула головой:

— Нет.

— Из-за любви, что ли? — вздохнула она.

— Нет.

— Что случилось-то?

Как было объяснить ей? Да и не хотелось заводить разговор.

— Ты замужем? — не отставала спасительница.

— Нет.

— Дети есть?

— Да, мальчик семи лет.

Внезапно на мою щеку обрушилась пощечина.

— Ты дрянь! — заявила незнакомка. — А ребенок? Представляешь, каково жить в детском доме? Сволочь. Иди домой.