Записки блокадницы

В этом саду пасека размещалась, местные всегда с медом были. Зерно на свою мельницу молоть возили. Колхозники-псковитяне были приветливые и трудолюбивые, но немного взбалмошные и всегда подшофе. Два языка использовали — русский и матерный, все от мала до велика на втором говорили. Вот там мы лето жили, очень счастливы были, считали, что нам повезло. Увидели настоящие русские деревни и села.

Утро рано начиналось, мне Павлом задание давалось — у Дуни снетков на закусь раздобыть, лучку зеленого в огороде нарвать и в правление прибыть. Для Павла снетки под запретом были, ну а мне же сколько хочешь брать разрешалось. Работники правления картошку варили, стопарьки опрокидывали и закуску уплетали. Свежая картошечка, лучок с огорода, душистое маслице со своего оборота, плюс воздух деревенский — ешь, и захватывает от удовольствия дух.

Сегодня едем пасеку проверять, я задание получила такое — в огороде огурцов набрать, трехлитровый бидон взять и в условное место вовремя прибежать. Там тарантас запрягали лошадьми и, как порядочные, важно ехали. А на пасеке нас радостно встречали, Павла водкой, а меня квасом угощали, огурцы свежие с медом радостно трескали, а потом их всю обратную дорогу сильно рвало.

И домой являлись просто никакие! Павла метлой встречали, а с меня честное пионерское брали, что с ним больше ни шагу и дружба врозь. До утра это слово держалось, ну а утро вечера всегда мудренее, и все забывалось.

Ура! Едем на мельницу, я навожу марафет — надеваю платье, красивое, новое, материал маркизет. В тарантас запрягли кобылу, а вожжей под рукой не оказалось. Ну ничего, до другой конюшни рукой подать, доедем. Сели и с горки покатили. Лошадь резко к конюшне свернула и тарантас опрокинула. Я в луже после дождя очутилась, колесо по животу прокатилось. Встала еле живая, Павел сразу протрезвел. Платье в навозной канаве постирал и меня домой отправить хотел, но не на ту напал. Еду, и все! Покатили с ветерком, возвратимся вечерком, и никто не увидит и не узнает.

Приехали, а на мельнице работа кипит, и вдруг радостный крик — председатель приехал, объявляем перерыв. Сели, выпили, закусили и переночевать тут решили. Я с детьми сразу подружилась, на речном перекате под камнями рыбу ловила. Тут же ночевали. Утром просыпаюсь, а Павел уехал и меня позабыл. Дома подзатыльник получил, на другой день за мной явился и удивился, что я до сих пор на мельнице пребываю, давно ведь дома надо быть, а я этого будто не знаю.

Еще помню — когда в речушке лен мочили, мы острогой рыбу били. Она поверху плыла, ото льна задыхалась. Моя задача была рыбу с остроги снимать. Вот щуку большую поймали, она зубастая, а я этого не знала, неудачно ее сняла и чуть палец не потеряла. Она меня укусила — еле кровь остановили. Вот такая рыбалка была!

Еще на болоте ягоду гонобобель собирали, я там ее вдоволь наелась, голова разболелась, и рвота была. Местные эту ягоду пьяницей называли, на свой аршин мерили. Тогда еще не знали, что не в ягоде дело. Там рядом багульник растет и в это время цветет, опьяняющий эффект дает.

В августе мама в отпуск приехала. В яблоневом саду в шалаше все спали. В общем, отдохнули очень хорошо, довольны были. Мы с Олегом второй язык изучили. Я на нем не изъяснялась, а Олег часто отпускал словечко-другое, но со временем понял, что надо эти знания при себе держать.

P. S. Это все происходило до войны, мне было 12 лет, а когда беда пришла, немцы те места захватили, сады вырубили, пасеку и мельницу разорили. Сейчас уже не знаю, кто там и что там. Сельхоз у нас в забвении, в общем, одна печаль. Вот уже семь десятков лет прошло, и вспомнилось, как хорошо тогда жилось.

2.6. Школьные годы

Школа наша находилась на Лермонтовском проспекте между 11-й и 12-й Красноармейскими. Она и сейчас там. Я училась хорошо, а особенно по математике, которую преподавал наш классный руководитель Григорий Наумович Лейбман. Меня, как правило, выбирали старостой класса или же председателем отряда. Приходилось организовывать пионерские сборы или классные собрания, а также другие мероприятия.

Моя подружка Соня Явец жила на Лермонтовском проспекте в одном доме с Тамарой Макаровой. Мы ходили на остановку встречать Тамару Макарову с работы и провожали ее до дома. Она нас расспрашивала об учебе и сама что-то говорила. Что именно не помню, но шли мы не молча. Отца Сони звали Давид, окружающие недолюбливали его за привычку над всеми подшучивать. Нас с Сонькой он тоже подкалывал, но мы ему отвечали тем же. Мать Соньки звали Рахиль Семеновна, она работала кассиршей в магазине. После войны мы с Соней несколько раз встречались. Она вышла замуж и стала Филимоновой.

Еще я дружила с одноклассницей Эрной Минкиной. Ее старшая сестра Роза и их отец были очень красивыми. Мать ее Ольгу Григорьевну все уважали за доброту. Она была полной. Когда готовила фаршированную щуку, приглашала меня в гости.