Записки бойца Армии теней

Фельдфебель своё слово сдержал. Как и было решено заранее, нам, претендентам на первый побег, выделено два килограмма сахару. Подготовка к побегу идет и в Ремельфингене. Полю удалось раздобыть карту департамента Мэрт-и-Мозель. Жером с триумфом вручил мне компас, который для нас передала вдова французского майора, мадам Эрвино. А вот с цивильным плохо: наш рост, Николая и мой, - 180 см. Здешние же жители слишком мелковаты! Вдруг Поль задал необычный и неожиданный вопрос: - А как вы будете защищаться, если вас обнаружат? - Какой-нибудь способ да найдем. Живыми ни в коем случае не сдадимся! - Ну а все-таки? - Да как бы тебе сказать... пока не знаем, об этом не думали. Всё будет зависеть от обстоятельств. Разве можно всё предугадать? И действительно, мы знали одно: если поймают, - смерти не избежать. - А мы кое-что придумали, Алекс. У нас в селе живет нацист. У него сын в "гитлерюгендах", таскает пистолет. Мы могли бы его стянуть... если вы согласны. Это предложение было настоль неожиданным, что я растерялся. Соблазн велик, слов нет. Но, посоветовавшись друг с другом, решили отказаться: нельзя малышей и их семьи подвергать подобному риску!  

* * * 

Прекрасная солнечная осень. Август. Уже более двух недель, как работаем в селе. На полях поспел картофель. Ветви фруктовых деревьев ломятся от сочных плодов. Что может быть лучше подобных даров, которые сама природа предлагает беглецам?.. - Нун, майн либер Алекс! - неожиданно обратился ко мне конвоир: - Хватит играть в прятки! Я знаю, к чему вы готовитесь! Я весь напрягся. - Слушай внимательно: я не могу допустить, чтобы вы бежали отсюда, из-под моей охраны. Пойми: у меня семья, трое таких же ребят... Думаю, у вас всё подготовлено? Учтите, что в этом и моя заслуга: я смотрел и... "не видел". Рад, что наши парнишки такие молодцы. Нет, не бойся, - я вас не выдам. Но нужно ваше слово: перед днем побега вы обязаны меня предупредить. И я вас переведу в другую команду. А там - дело ваше!.. Вздыхаю с облегчением. Невероятно, но факт: конвоир - на нашей стороне, наш сообщник! Конечно, подвести его не имеем права, хоть это и осложняет наши планы, обещаю предупредить с чистым сердцем. Лихорадочно стали закруглять наше пребывание в селе. Поль приносит последние, недостающие нам, брюки. Не по росту, зато... цивильные! Ввиду невозможности пронести в лагерь туалетные принадлежности (штатскую одежду одевали под униформу), договорились с ребятами, что забежим за ними после побега.  

* * * 

В Штайнбахе бригады построены на выход. С замиранием сердца ждем, как выполнит, и выполнит ли, своё обещание наш конвоир. Вот он подходит к старшему и что-то ему говорит. Тот перелистывает блокнот, делает какие-то пометки. К воротам вызывают Цвиича, Радосавлевича, Шиячича и еще одного. Они выходят в сопровождении нашего бывшего конвоира. Молодец! Выполнил всё, как и обещал. Теперь Джока Цвиич будет нашим посредником: познакомит новеньких с ребятишками - "сопротивленцами в коротких штанишках". А нас включили в большую бригаду из сорока человек. Шесть конвоиров, седьмой - унтер с собакой и велосипедом. Под разрушенным взрывом мостом переходим через речушку. Налево - дорога на Ремельфинген, но нас ведут направо. Место нашей работы - огороженная невысокой каменной стеной площадка. В ней -взорванная в начале войны водонапорная башня. Теперь она превращена в огромные куски бетона. В некоторых местах стены - трещины после взрыва. За нею рукой подать до опушки леса. Надо осмотреться, познакомиться с порядком охранения, с распорядком дня у охраны. Отбойными молотками разламываем бетонные глыбы на мелкие куски, относим их в сторону, расчищаем место для восстановительных работ. Одни работают пневмомолотами-перфораторами (компрессор урчит рядом), другие кантуют или таскают глыбы. Пересчитывают нас визуально каждые 10-15 минут. За невысоким земляным валом - дощатая уборная, совсем рядом со стеной. Тут же определяем: через стену, по одной из ее трещин, легко будет перебраться на ту сторону. А там - лесок... Стучат молотки, трясутся руки, тело, голова... Через короткое время стук начинает болью отдавать в ушах. К обеду приносят бачок с "супом". На раздаче - один из конвоиров: - Лос, давай-давай!.. Дальше, следующий!.. С постов кругового оцепления ушли все: у них тоже обед, в отдельной дощатой будочке. На часах остается лишь один: очевидно, по мнению охраны, никто не решится бежать, не доевши свою похлебку, не воспользовавшись минутами полной тишины и прострации, когда, вдобавок, можно растянуться и раскинуть свои дрожащие руки. После грохочущего стука очередей десятка отбойных молотков, в голове такой гул, что долго еще не слышишь даже стука ложек! Раздатчик тоже удалился в будочку. Оставшийся часовой, пересчитав нас во время раздачи баланды, скучающе стал ходить взад-вперед на облюбованном им холмике. Он тоже рад тишине. Но она ему вскоре надоедает, и он начинает насвистывать популярную солдатскую песенку: “Мит дир, Лили Марлен, Мит дир, Лили Марлен..." ^{14}