Записки человека долга

– Ваше высочество, – сказал я почтительно, – но я-то могу оказаться Синей Бородой или людоедом. Не боитесь?

– Нет. Вы на негодяя не похожи. Я разбираюсь в людях.

Родная, мысленно воззвал я к ней, знала бы ты, какие люди отправлялись в Края Великого Маниту как раз оттого, что переоценили свое умение разбираться в людях…

– Ну, если не похож… – сказал я. – Позволительно ли мне будет, ваше высочество, узнать ваше имя?

– Алиса.

– Адам. Журналист. Буду писать о ваших чудесах и странностях. Меня послали, потому что я страшно люблю загадки.

– Загадки… – протянула она с непонятной интонацией. – Вы давно в городе?

– Сегодня приехал. Что у вас обычно показывают туристам?

– Я вам покажу Могилу Льва, – сказала Алиса. – Это…

– Я знаю.

– А посмотреть хотите?

Ситуация создалась странная. Шла явная игра, мы оба понимали, что идет игра, понимали, что другой это чует… Но это же прекрасно, что началась игра, что на меня кто-то вышел! И я сказал:

– Хочу.

– Тогда идемте, – сказала она.

У нее был мотороллер, старенький, но резвый. Вела она быстро и умело. Мы промчались по ночным улицам, пронизанным многоцветием неона, метеориты огненными росчерками проносились над крышами и сгорали, таяли. Казалось, на небе нет уже половины звезд – они осыпались роем осколков, пригоршнями раскаленной пыли.

Город остался позади, за нашими спинами, дорога шла в гору. В луче фары мертвым холодным светом вспыхивали дорожные знаки. По всем канонам жанра дорогу сейчас должна загородить машина с погашенными фарами, и из нее полезут хмурые асоциальные типы с ручными пулеметами наперевес. Эх, если бы…

Вот и памятник. Лев распростерся на вершине горы, уронив косматую голову на правую лапу, а под левой смутно различалась рукоять меча – я знал, что он сломан.

Лет семьсот назад рыцари графа Раймонда Гервенского убили здесь Ралона, бывшего бочара, поднявшего восстание и провозглашенного королем. Одно из стародавних восстаний против злого короля, обманываемого неправедными советниками. Восстание, обреченное на поражение неумолимыми законами развития общества, о чем его участники, разумеется, и подозревать не могли. Насколько я помнил, все протекало весьма стандартно – король воевал где-то далеко, и восставшие вырезали небольшой гарнизон города, спалили замки наиболее ненавистных окрестных сеньоров и решили, что все кончено. Что касается графа Гервенского, то этот хитрый лис не растерялся и не заперся в замке, сообразив, что людей и припасов у него мало, а к неприступным замкам его Гервен, безусловно, не относится. Посему он торжественно и принародно присягнул королю Ралону, снискал его доверие, был им возведен в герцоги и через неделю удостоился чести сопровождать Ралона в соседний город, примкнувший к восстанию. Двадцать вассалов графа скрытно поехали следом и догнали кортеж на этом самом месте… Настоящий король, испугавшись, срочно заключил невыгодный для себя мир и повернул рыцарскую конницу на восставших. Все кончилось через три дня. И получило неожиданное продолжение через семьсот лет. Так уж случилось, что город не мог похвастаться знаменитыми земляками. Родившиеся в других местах великие люди, равно как и эпохальные исторические события, обошли город стороной. Но отцам города хотелось иметь красивый памятник, который можно показывать туристам, сделать символом вроде Русалочки, Сирены, Медного всадника и Эйфелевой башни. Вот олдермены и не придумали в свое время ничего лучшего, кроме как скопировать знаменитый швейцарский монумент, поставленный сложившим головы за пределами Гельвеции ландскнехтам.

Мы стояли у каменного зверя, накрытые его тенью, и молчали. Удачный повод для глубокомысленных рассуждений о том, что все относительно, а мир наш полон парадоксов – бедняга Ралон, возмутитель спокойствия, спустя столетия после смерти удостоился памятника, а граф Гервенский всего через полгода после убийства им народного короля впутался в заговор недовольной усилением централизованной власти знати, каковую знать миропомазанный король быстренько развесил на воротах фамильных замков.

– Жаль, – сказала Алиса.

– Кого? Или что?

– Короля Ралона.

Я буркнул что-то в том смысле, что законы развития общества – вещь упрямая, на кривой козе не объедешь…

– Господи, я не потому. Ралон был молодой и красивый. Жаль.

– Вы что, его видели? – пошутил я. – В мемуарах де Шалонтре о возрасте Ралона ничего не сказано…

– Разумеется, видела, – сказала Алиса. – Иначе откуда бы я знала, что он был молодой и красивый?

– У вас собственная машина времени?

– Не верите?

– Нет, я ужасный рационалист. Верю только тому, что вижу своими глазами.

– Прекрасно. Тогда подойдите.

– Куда?

– Вот сюда, – сказала Алиса, взяла меня за рукав и потащила к памятнику. В лунном свете львиные глаза мерцали как-то загадочно, я нагнулся и рассмотрел, что они не мраморные, как следовало бы. Стеклянные, похоже. Черная точка зрачка, кружево радужной оболочки. Обычно у статуй не бывает таких глаз.

– Откуда у него такие глазищи? – спросил я.