Записки дивеевской послушницы

— Ты… это, слышь, приезжай, когда захочешь, я тебя завсегда пущу в свой чум, и рыбы дам, сколь хош. Я имею в виду настоящей рыбы, там нельмы ли, муксуна ли, а не этой сорной щуки, язя, леща или карася. Ими только собак кормить. Я такую рыбу сразу же выбрасываю, а на кой она мне? А бабе моей купи этой… как ее… зубной пасты, будь она неладная, она у меня, видела, какая моднячая вся из себя ходит. Когда паста есть, так считай, каждый день зубы в ручье чистит, прям с самого утра, говорит, хорошо во рту после пасты-то. А статую вы все равно не найдете. Ее ищут-ищут и ученые бабы, и мужики, а все равно не найдете. Кто святыню выдаст, знаете, что тому может быть? И, это самое, клеенки купи, метра два, если ее в нарты бросить, нарты потом долго не мараются, а мне зачем новые нарты марать-то?

Крещенское купание

Купание в сибирский мороз на Крещение в проруби — занятие не для слабонервных. Здесь одна очередь в Иордань чего стоит!

Стоишь, раздетая и босая, в одной ночной сорочке на тридцатиградусном морозе, и ждешь, пока не искупаются впереди стоящие девятнадцать человек. Купаются здесь основательно. По церковным правилам, нужно окунуться три раза с головой, однако особо ревностные христиане ныряют и по семь и по двенадцать раз, особенно преуспевают в этом деле, как ни странно, старенькие бабульки; говорят, одна из них окунулась в Иордань аж сорок раз! Мне повезло, что она стояла не передо мной.

В очереди робкий шепот, кто-то читает молитву, кто-то просто стучит зубами или дрожит от холода. Ноги у людей примерзают к земле, даже несмотря на тот факт, что тропинка в Иордань аккуратно усыпана соломой. Впрочем, я, как купальщица со стажем, пусть и небольшим, от этой беды защитилась довольно просто — надела тоненькие носки; защиты от холода, конечно, никакой, но зато не пришлось больно отдирать ноги от ледяной земли. Маленькие дети купаются послушно и молча, как ангелочки. Внезапно наша очередь послушно расступается — мы пропускаем в купель молодую женщину с грудным младенцем. Ребенок совсем крошка.

— Ему хоть месяца три есть? — спрашиваю со страхом у матери.

— Конечно, есть, — слышу ответ, — три с половиной вчера исполнилось. — Мамаша три раза основательно окунается с младенцем, завернутым в пеленку; мне кажется, что ребенок вот-вот захлебнется.

Однако «стойкий оловянный солдатик» даже не поморщился. Молодая мама быстро убежала с ним в палатку. И наша очередь снова зашевелилась.

Когда стоишь и ждешь, кажется, что купаются долго и медленно, и совсем не понимаешь чужого страха перед ледяной водой, но когда сам входишь в воду… Такого жгучего холода я не ожидала. Замираю и столбенею.

— Ну, быстрее, быстрее, сестра, — слышу голос над собой, — давайте уже, окунайтесь, не стойте! Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Молниеносно обжигаюсь в проруби и окончательно перестаю соображать. Внутри замирает все. И дальнейшее, кажется, уже происходит не со мной, а с другим человеком, у которого чувства страха, боли или обиды полностью атрофировались. Из проруби вышло что-то механическое. Так мне показалось. На время.

Пока я бежала до женской палатки, сорочка и платок напрочь застыли и примерзли к телу, пришлось их осторожно отдирать.

…В небольшую прорубь с лестницей, рядом с Иорданью, тоже очередь, здесь набирают крещенскую воду, так сказать, для домашних нужд. Она, как утверждают верующие, имеет большую силу. В большом количестве запасаются крещенской водой местные цыгане, считается, если ею окропить коня, то его, во-первых, не украдут, во-вторых, он долго будет сильным и здоровым.

— Даже дохлые клячи от этой воды оживают — молодеют, жизнь им начинает нравиться, — разговаривают стоящие рядом со мной цыганки.

— Вы тоже православные? — удивляюсь я.

— А ты что, креста на нас не видишь! — говорит мне с укором старшая.

И вправду, кресты на них большие и из золота, трудно не заметить. Но ни в одной церкви я их ни разу не видела, потому и спрашиваю.

В палатке уютно, пахнет соломой и морозом, женщины дрожащим голосом поют псалмы. Много юных девушек.

— Помогите мне, а то сейчас упаду…

Подаю руку соседке и чувствую, как она вся буквально горит.

— У вас температура? — спрашиваю со страхом.

— Да так… тридцать девять час назад было. Дай, думаю, искупаюсь, а там будь что будет.

— Может, «скорую»? — волнуюсь не на шутку.

— Да что вы, какая «скорая», — удивляется больная, — разве Иордань не излечит? Иордань посильнее-то «скорой» будет.

Понимаю, что спорить с ней бесполезно, и соглашаюсь проводить женщину до автобуса.

Несмотря на то что «неотложка» все время дежурила на берегу, к ней так никто при мне не подошел. То ли вера действительно творит чудеса, то ли верующие народ закаленный?

— Серега, слышь, Серег, а ты бы искупался, — спросил один закутанный в ватник омоновец у другого, дежурившего у купели.

— Да ты что, сдурел, что ли? — отмахнулся тот. — У меня и так сопли, как у слона, уже неделю текут, не знаю, куда деваться…