Записки домохозяйки

Этот таджик приставлен там к овощному отделу. Так он с каждым овощем-фруктом – как с родным, моет их, укладывает красиво. Ещё знает постоянных покупателей по именам. Он пакетики бабушкам-тётенькам по заказу с самого утра готовит, кому морковки, кому апельсинов. Знает о готовящемся детском дне рождения и к сладкой нарезке фрукты подбирает. Он обсуждает рецепты блюд, советует, как приготовить, каких специй добавить. Ему приносят фото детей-внуков, он рассматривает, цокает…

Я так думаю, что не в силах этот прекрасный человек жить формально. Да, приехали на заработки. Да, деньги нужны. Но ведь всегда можно быть человеком. Вот и придумал он, что это как бы его личная лавка, и работает на совесть, с любовью и с удовольствием. Ещё и за таджичками присматривает, чтобы полы мыли хорошо, чтобы чисто было и красиво. И как приятно, наверное, когда люди заходят в магазин и к нему с улыбкой бегут: «Здравствуй, Анвар!»

Р. S. «Понаехали-понаехали»… Всё от людей зависит.

Стрекоза и Муравей

Придёт время, когда люди будут безумствовать и, если увидят кого небезумствующим, восстанут на него и будут говорить: «Ты безумствуешь», потому что он не подобен им.

Преподобный Антоний Великий

Поехали мы с подружкой на фестиваль. Концерт начался. Этнические старорусские песнопения, красивые женские голоса. Сели, смотрим.

А под сценой пьяный валяется. Услышал музыку, поднялся и, шатаясь, начал приплясывать. Мы, как и весь зрительский народ, уже не на сцену, а на него смотрим: упадёт или нет? Тут к нему подскакивает «шамаханская царица» в дредах и с голым животом и резво начинает вращать им во все стороны. Всё наше внимание – на них. Постепенно набегают с разных сторон «кельт» в юбке и гетрах, «человек-паук», «дятел». «Человек-паук» делает приседания вокруг «царицы», «дятел» дёргает за юбку «кельта», «царица» в порыве страстного танца падает на «дятла», все вместе цепляют пьяного и валят его на землю. Не растерявшись, начинают эротически ползать друг на друге. У «кельта» задирается юбка, и изумлённым взорам публики, забывшей давно о песнопениях, открывается вся его мужественность. Вдоволь накувыркавшись, вся компания организует хоровод и начинает носиться между рядами зрителей, активно приглашая всех присоединиться.

Мы сидим, молчим, смотрим. Когда маргинальный хоровод пронёсся мимо нас, я подружке говорю:

– Вот так бы их всем скопом повязать и в дурку.

– А лучше сразу со скалы, как в Спарте, чего госресурсы тратить, – отвечает подружка.

Помолчали. Потом я опять:

– Неужели мир сошёл с ума? Нормальных людей не осталось?

– Нормальные остались, вот все мы, кто в зале сидит. Нас не видно.

То есть нормальные, чистые, добрые, семейные, нравственные, скромные, терпеливые и культурные на сцену не лезут, софиты их не освещают, СМИ о них не пишут. Нормальные лечат, учат, варят… И молча смотрят на бесовщину с экранов.

Но ведь рано или поздно все огурцы в банке с солёной водой станут солёными! Никогда не забывайте этот важнейший закон общественной жизни. Тем более что мы, хорошие, такие пассивные, серые и скучные, а бесноватые – яркие, активные! Они постоянно придумывают что-то новенькое и неустанно вовлекают в свои ряды новобранцев.

Ведь вот какая сейчас общественная позиция большинства? Делай всё, что хочешь, но у себя дома и в рамках закона. Максимально лояльная позиция!

«А вот дудки! Не хочу у себя дома! Хочу на всю страну, на весь мир! Чтоб во всех газетах, во всех новостях, чтоб интернет был мной завален! Это моё самовыражение! Я так вижу!» – кричит в ответ творческая наша интеллигенция.

И как проявление высшего пилотажа, самовыражение это должно финансироваться государством! То есть той самой серой массой скромных работяг! И финансироваться оно должно по максимальной цене! По запредельной! Чтоб на островок хватило, где в случае чего схорониться можно.

А мы сидим, смотрим на это мракобесие и молчим.

…Это просто герои басни «Стрекоза и Муравей» в перевёрнутой реальности. Стрекоза спасает никчёмного бедолагу от его рабских оков, открывает ему новый удивительный мир, и он тоже начинает наслаждаться жизнью, радостно повиливая кислой попкой.

О женской красоте и глупости

Начну издалека.

В 1996 году в одной миланской кафешке я увидела двух трансвеститов.