Записки фельдшера

Я с любопытством посмотрел на жену больного. Внешне — женщина как женщина, одета довольно просто, на ногах серо-грязные кроссовки, ярко гармонировавшие с чернильно-черной юбкой, отороченной болтающейся снизу бахромой (Серега называл такие предметы туалета «занавесками»), на голове клетчатый платок, стянутый узлом у узкого подбородка. В принципе в свой четвертый десяток лет выглядит неплохо, лишь злое выражение лица портит так удачно складывающееся при первоначальном осмотре впечатление. Злость ее, разумеется, объяснима — психбольной дома, периодически вылетающий из ремиссии, способствует атрофии толерантности к его фокусам даже у памятника. Однако вектор приложения ее ошибочен — не мы являемся виной тому, что о болезненном состоянии своего мужа она заявила тогда, когда он дошел в обострении до того, что перестал понимать слова. Впрочем, проводить сейчас просветительскую работу нет смысла — ситуация не та.

Врач выбралась из кабины, расправляя халат. Ростом наша Викторовна невелика, а жене больного оказалась и вообще по грудь. Презрение во всем облике вызывавшей только усилилось.

— Что, вас только двое? — спросила она, окатывая нас взглядом матерого работорговца со стажем. — Можете не справиться. Раньше другие приезжали, поздоровее.

— Раньше люди на деревьях жили, — оборвал ее я, уязвленный подобным отношением к себе и своей комплекции человека, вызвавшего нас для помощи. — Может, отложим ностальгию на потом? У вас там, если не ошибаюсь, больной буянит?

Взгляд, который я получил в ответ на свою отповедь, проинформировал меня, что одним кровным врагом на свете у меня стало больше. И пусть его. Женщина молча развернулась и зашагала к лесу.

— Идти далеко? — спросила у удаляющейся спины Анна Викторовна.

— Далеко, — раздался ответ.

— Доктор, сидите в машине, — предложил Серега. — Мы его притащим, а там уж и посмотрите.

Я согласно закивал. Толку от нее, если назревает драка, будет немного, а идти по ночной лесной тропинке, да еще и под уклон, мы с ней будем не меньше часа. Наш клиент успеет за это время три раза смотать удочки. Что чревато повторным вызовом, в более позднее время.

Анна Викторовна окинула нас подозрительным взглядом.

— Ладно, только без мордобоя… лишнего.

— Обижаете, доктор. Мы теперь смирные, будем бить только с вашего разрешения.

— Чешите давайте, — фыркнула врач, поворачиваясь к машине.

Мы вдвоем, рассовав по карманам вязки, направились к ограждению остановки, в котором зияла черная брешь, выломанная неведомым титаном. Прямо от нее куда-то под гору уходила утоптанная полоска, с естественными ступенями, образованными торчащими там и сям древесными корнями. Их, правда, я сумел рассмотреть, только когда внизу щелкнул фонарик. Склон был довольно крут, и мы, стараясь не чертыхаться, направились за бодро идущей женщиной, освещавшей дорогу (в основном, правда, себе).

Впереди журчала невидимая вода, и я почувствовал под ногами подгибающиеся доски шаткого мостика, который разлегся поперек оврага неведомой высоты. В воздухе ощутимо запахло сыростью и грибами. Я содрогнулся, представив на секунду, как мы будем тащить через это все беспросветное безобразие упирающегося больного. Лес вокруг угрожающе чернел своей темнотой, а призрачный свет луны, пробивавшийся временами сквозь лиственные шапки деревьев, лишь усиливал эту темноту. Где-то за мной звучно споткнулся Серега, пробормотав что-то подозрительно похожее на «у-у, б…дь».

Наконец за деревьями замерцал тусклый огонек, знаменующий конец нашего путешествия.

— Он вооружен? — вполголоса спросил я.

— Не знаю. Дома сидит.

— А что послужило поводом к вызову?

Женщина приостановилась, чтобы окатить меня очередным уничтожающим взглядом.

— Вы издеваетесь, юноша? Он психически больной!

— И что? Не все психбольные подлежат госпитализации, тем более — недобровольной. Для этого должны быть четкие показания.

— А то, что он наср…л мне на белье, ничего? — ядовито спросила жена. — То, что вчера весь день с бутылкой по огороду бегал, пожар тушил какой-то — нормально?

— Это не агрессия, а девиантное поведение, — пожал плечами я. — Для недобровольной госпитализации этого мало. Вам следовало обратиться к участковому психиатру за направлением, а потом уж вызывать нас.

— Ну и..?

— Если сейчас мы сочтем его не опасным социально, мы оставим его дома, — злорадно сказал я. Не люблю хамства, особенно в мой адрес, и особенно со стороны вызывающих. Особенно в ночное время и усложненных условиях обслуживания вызова. — А вы завтра потопаете к участковому. Вам ясно?

— Ясно. А если я вашему главному врачу позвоню и все это расскажу?

— Звоните, — насмешливо ответил я. — Мы действуем строго по закону и согласно своим функциональным обязанностям.

Откуда-то издалека раздался звон разбитого стекла.

— Антон? — подал голос невидимый в темноте Серега.

— Пошли, — согласился я, отстраняя свою оппонентку в сторону.