Записки фельдшера

— И почему ты на мою голову свалился? — посетовал я, ставя диагноз «ОРВИ» и торопливо дописывая «Даны рекомендации» в графе «Оказанная помощь». — Попал бы на Офелию — та бы тебя послала подальше и спать пошла со спокойной совестью. А тут…

Дверь в амбулаторный кабинет со скрипом распахнулась, впуская струю морозного воздуха, плывущего по коридору. Чебурашка, как и его предшественники, заходящие к нам на огонек, не затруднил себя закрытием входной двери в приемном. Я зябко поежился, посмотрел в окно. Сквозь дрожащие тощие ветки алычи, кое-где робко набухшие почками, мерцал ночной фонарь на соседствующей с нами автостоянке. Даже он казался замерзшим. Какая же там холодина, на этой улице, если даже здесь меня до костей пробирает?

— Чтобы тебе в турбулентность попасть, — в сердцах высказался я, доставая сотовый. — Астероид словить куда-нибудь в бампер! Провокатор чертов…

После нескольких гудков трубку сняли.

— «Скорая помощь», — ударил мне в ухо резкий голос Инны Васильевны.

— Э-э… девушка, — зажав нос и растягивая слова, прогундосил я. — Я, это… жилец дома номер шестнадцать по улице Гагарина, тут мужчине на улице плохо. Он упал и трясется, я вот видел с окна.

— Где он?

— На лавке лежит. Кажется, голова у него разбита…

— На какой лавке, адрес, ориентиры?

Я, давясь голосом, сообщил услышанное от Чебурашки.

— Бригада будет, встречайте.

Звонок оборвался. Я спрятал сотовый в чехол на поясе и начал неторопливо писать сообщение в поликлинику моего района. Вот смеху-то будет, если бы вдруг участковый врач узнал, о каком пациенте я ему сообщаю! Интересно, жители какой-нибудь там Альфы Центавра входят в его компетенцию? Ладно, пусть лучше он позвонит в дверь бабки Танской, которая взяла за обыкновение рассказывать анамнез заболевания, начиная со своего перинатального периода. В карте, по крайней мере, я указал ее адрес. Старой калоше не мешало бы напомнить, что, помимо «Скорой», существуют еще другие звенья здравоохранения, в которые нужно обращаться с «голова болит» и «бок немеет».

— НА ВЫЗОВ БРИГАДЕ ВОСЕМЬ, ВОСЬМОЙ, ФЕЛЬДШЕР МИРОШИН! — грянуло по коридору.

Ну, разумеется! Если вызов уличный и «бомжицкий», то это мой. Я даже не колебался, набирая «03», — знал, что кроме меня, никого туда не отправят. Хихикнув в кулак, я сделал максимально недовольное лицо и профессионально-усталой походкой направился из амбулаторного к диспетчерской.

Белый прямоугольник карты вызова уже дожидался меня, засунутый за оргстекло окошка, отделявшего диспетчерскую от коридора.

— Черт с ним, — бормотал я тихо, чтобы не услышала Инна. — В конце концов, напишу ему гипотермию да отволоку в «тройку». Там Дина в приемном сегодня, положит куда-нибудь, если попрошу…

Высшая ценность

Человеческая жизнь — бесценна. И нам, медикам, стоит помнить об этом, как никому другому. Мы чужды предвзятости. На операционном столе может очутиться и знаменитый артист, и раненный в пьяный драке хулиган — мы не должны делать между ними никаких различий, должны спасти, должны выложиться полностью, чтобы оказать необходимый объем медицинской помощи. Это — человек. Нас не интересует, кто он такой и как он жил до того, как попал в беду — мы обязаны его спасти. Потому что жизнь человека — высшая ценность.

Выдержка из речи главного врача N-ской городской больницы, в интервью газеты «Голос большого города».

* * *

— БРИГАДЕ ОДИН — ПЯТЬ, ВЫЗОВ СРОЧНЫЙ, ВО ДВОРЕ! — рявкнул селектор.

Медики, отдыхавшие в бригаде, подскочили на кушетках.

— Ножевое, — категорически заявил Коля, торопливо натягивая перчатки.

Врач только саркастически хмыкнул. Колю перевели из реанимации с полгода назад, ему везде мерещились неотложные состояния, и, дай ему волю, он даже к гипертоникам подходил бы только со стороны интенсивной терапии, выравнивая подпрыгнувшее АД хорошим разрядом дефибриллятора.

— Нет там никакого ножевого.

— Михалыч, на что спорим?

— На банку кофе, — фыркнул Сергеев, перекидывая через шею фонендоскоп.

Ставка была довольно высокой, ибо оба были заядлыми кофеманами.

— Готовь деньги, чайник. И учти, растворимое барахло я не пью.

— От чайника слышу.

Оба торопливо спустились на первый этаж, где им уже махала руками с того конца коридора старший врач. Из амбулаторного кабинета неслись громкие голоса, щедро разбавленные матерной руганью.