Записки филиппинки (сборник)

Я запуталась в этом тяжелом, с рюшами пододеяльнике. Самая унылая работа по дому – менять чужую постель. Тяжкие у помощницы по хозяйству обязанности! Белье, подушки в роскошных французских шелках и кружевах. Огромная кровать из дерева, украшенная резьбой и фигурками амурчиков.

Интересно, с какой стороны спит Гена? Где его место? Я интуитивно определяюсь, что Гена спит у стеночки.

Ну конечно же! Муж женщины-командора спит всегда у стенки. Об этом свидетельствуют и характерные солнечные разводы на крыльях узорчатых бабочек, порхающих по матрасу на половине хозяйки. Маленькая женщина рождена для любви…

На половине Гены бабочки на матрасе первозданные. Лучше бы Адель купила наматрасник, чем «Бильярдин № 3»!

Нельзя так перениматься чужой энергетикой. Мне до утра снились эротические сны. Может, Машкина бешеная кровать навеяла. А может, затейливые бабочки на матрасе Гениной постели.

И летали мы с Геной всю ночь по небу на его джипе. И пели-плясали желтые звезды с нами в унисон. И пела песню луна, дынная долька, кокетливо прыгая по забору и хитро щурясь на нас.

Адель – в бассейне. Гена – на диване. Я – на своем месте, в своей униформе. Драю господские ступеньки из ценного бука. Каждому свое!

«Ничего, Маруся! Прорвемся! Стройнее будешь! Да я такую же работу делаю дома, только бесплатно! И миллионы женщин драят, парят, варят. А благодарность где? Мне хотя бы платить будут», – утешаю я себя.

Я чувствую его настойчивый взгляд. Ну, нет, я так работать не могу! Я поднимаю голову от полированного бука и вопросительно смотрю на него.

– Мария! Вы могли бы спеть мне украинскую песню? Вы же поете собакам. Я слышал. А мне так тоскливо и скулить хочется.

Тайный кураж шаловливыми волнами подкатывает ко мне. Настроение игривое. Мои волосы, должно быть, сейчас мармеладно-апельсинового цвета! Сообразно настроению! Хотя они прикрыты косынкой! На глазах очки.

Спеть – не переспать! Какой пустяк! Адель далеко, наворачивает напрасные круги в бассейне.

Отчего не порадовать Гену?! Ведь мы уже так сблизились с ним этой ночью. В моем сне. Правда, он об этом даже и не подозревает.

Я принимаю позу фольклорной дивы. Буковая лестница, как сцена. Затягиваю грустную украинскую песню, под стать душевному состоянию Гены.

– «Стоить гора-а-а высокая, а пид горою гай, тай гай. Зэлэный гай, густэсэнькы-ы-ы-ый, не йначе справжний рай!..»

Гена встает с дивана, идет к бару, достает бутылку с виски. Налил полнехонькую стаканюру, сыпанул туда льда, да так, что жидкость растеклась по столу, и одним залпом вылил себе в рот.

Мое женское чутье подсказало мне, что пора убираться в свой домик. Кто его знает, маленькие женщины ему нравятся или покрупнее?!

Я выбегаю из дома, привычно уцепившись за поручни, чтобы не навернуться на скользких ступенях.

Под открытым окном дома дружно сидят псы, навострив обрезки ушей-локаторов в сторону звуков, доносящихся из студии. Вот не зря я числюсь до сих пор администратором украинского ансамбля «Гоп со смыком»! Петь хотя бы научилась! И мужикам и собакам нравится!