Записки фотомодели - стразы вместо слез

Ты не поверишь
А ты не поверишь, но ангелы тоже с работы
приходят под вечер, порою изрядно устав.
И их утомляют любые мирские заботы – попробуй
быть бодрым, веселым, весь день отлетав…
А ты не поверишь, но ангелы крылья снимают,
идут (ну, наверно, куда?) прямиком сразу в душ,
Пылинки и грязь аккуратно мочалкой смывают,
пытаясь (напрасно) отчистить усталость из душ…
А ты не поверишь, но ангелы, чайник поставив,
садятся на кухне и молча глядят за окно.
И думают – утром проснутся и, крылья расправив,
пойдут-полетят на работу свою все равно…
А ты не поверишь, но ангелы плачут ночами,
припомнив какую-то (детскую? взрослую?) смерть.
И столько в слезах этих боли, горючей печали
о том, что помочь не смогли, не успев прилететь…

Наверно, когда-то я где-то прочитала или услышала эти стихи. И запомнила их, а может быть, даже записала в каком-нибудь своем тайном детском дневнике с замочком и наклеенными сердечками и бабочками. И мое маленькое сердечко билось, а в глазах становилось горячо, когда я представляла себе незаметного и доброго ангела, который плакал о чьей-то нелепой смерти… Почему сейчас эти стихи вызывают у меня только усмешку? И откуда внутри меня столько ядовитой горечи, которую я чувствую даже во вкусе своей слюны?

Я говорила, что под гипнозом камеры на площадке могу сделать все, даже заплакать. Это ложь. Плачут только розовые девочки-нимфетки, которых привезли из их маленьких городов и поселков. Они плачут оттого, что нужно улыбаться пять или шесть часов без перерыва. Они плачут, когда на них кто-то начинает орать на площадке: «Куда ты поперлась, тупая сука?! Встань на место, корова, и раздвинь ноги пошире!» Это нормальная реакция любого живого существа на процесс дрессировки. Я давно не плачу, даже когда мне жалко НЕ СЕБЯ. Я бы хотела уткнуться в чье-то плечо и выплакать всю горечь, которая плещется во мне, как густая нефть. Но я не могу.

Как будто подслушав мои мысли, визажист перед следующим сетом просит меня прикрыть глаза и берет в руки пинцет. Через несколько секунд две холодные прозрачные капли сверкают в уголках глаз.

– Можно открывать, – говорит визажист.

Я открываю глаза и смотрю в зеркало. Две капли застыли в уголках глаз.

– Это стразы! – с удовольствием от хорошо сделанной работы комментирует визажист. – По-моему, очаровательно!

Действительно очаровательно! Стразы вместо слез… Почему мне раньше это в голову не пришло?! Как все просто в этом мире нефтяного диснейленда!

Глава четырнадцатая

Нанесем визит в сказочную страну, куда жители диснейленда тащат свои тела, устав от «невыносимой легкости» собственного бытия. Мое путешествие в эту страну происходит в салоне арендованного частного самолета, осуществляющего рейс Москва–Женева, в компании Александра, неразлучных, как я поняла, Жени, Игоря и Димы, а также пяти девушек разного возраста, знакомых мне по многочисленным кастингам, съемкам и тем «присутственным местам», где я регулярно бываю с Викторией.

Такие перелеты чартерным рейсом проходят по стандартному сценарию. Привычный спектакль, где компания малознакомых и совершенно разных людей пытается делать вид, что всем весело и интересно, и заполняет томительные перерывы между едой и выпивкой развязными шутками, подколами и фразами, сказанными невпопад.

Если наблюдать за происходящим в комфортабельном кожаном салоне дорогого самолета, может показаться, что в ночное зимнее небо подняли один из залов ресторана «Аист» с посетителями, креслами, черной икрой, дорогим шампанским, официантами и всей той изобильной какофонией, которая сопровождает тамошние посиделки.

Впрочем, я соврала. Кое о чем все-таки нельзя не сказать. Да это обстоятельство и само бросается в глаза: в освещенном нежным светом кожаном брюхе самолета нет моей подруги Виктории Дольче! И еще один момент. В тот день, когда Женя приезжает ко мне, чтобы взять у меня загранпаспорт, он мягким и веселым голосом говорит мне, что лучше не распространяться о том, где я проведу зимние каникулы.

– Особенно это касается Виктории, – доверительно сообщает он. И из этой доверительной интонации я делаю вывод, что присутствие Виктории на празднике жизни не предполагается. И я не знаю, хорошо это для меня или плохо. Пока я не знаю, как к этому относиться.