Записки футбольного комментатора

Когда я благополучно сел в мягкое кресло поезда, который мчал меня по континентальной Европе все дальше на юг в сторону Италии, я смотрел в окно на завораживающие швейцарские горные пейзажи и думал, что так бы и ехал дальше, из страны в страну, куда глаза глядят, пока деньги не кончатся. Теперь я точно, а не из литературы, знал, что мой дом там, где моя семья. И даже не там, где моя работа. Во время путешествия я подумал, что, сложись обстоятельства как-то иначе, я, наверное, смог бы устроиться в любой стране. Не по профессии, конечно, ну таксистом бы стал, в крайнем случае, в общем, не растерялся бы. И вообще, пока я ехал через всю Европу, толком не понимая, когда смогу вернуться к привычному образу жизни, подумал о том, насколько шаблонна даже моя творческая и вполне незаурядная жизнь. Сколько суетных, порой лишенных смысла, чисто механический действий я совершаю ежедневно. Даже хорошо, что все так сложилось с той поездкой — иначе вряд ли бы у меня возник повод обо всем этом задуматься.

На второй день, после того как закрылся «Хитроу», я без всякой очереди в офисе «Аэрофлота» на Пикадилли поменял дату вылета на субботу и пожадничал платить в агентстве 180 фунтов за билет на Евростар (поезд Лондон — Париж, который идет по тоннелю под Ла-Маншем), но пока была пятница, и я по-прежнему не осознавал масштабов бедствия, тем более, что был гостем компании, которая организовала интервью с Аршавиным, и у меня не было проблем с проживанием.

Я бродил по Лондону, который знаю настолько хорошо, что если бы мне предложили составить что-то вроде памятки и маршрута для приехавшего впервые в Лондон на футбол туриста, то начал бы так: мне повезло.

Да, мне повезло: почти все последние финалы Лиги чемпионов я был на стадионе. Это были разные страны, разные города, и всякий раз, если исключить родную Москву и афинский финал, который я комментировал, программа пребывания в городе, принимающим финал, была примерно одинакова. Отличается количество достопримечательностей, которые нужно непременно посетить, и удобство или отсутствие оного добраться до стадиона.

Как правило, зрители финала приезжают за сутки до игры, чтобы как следует окунуться в атмосферу главного международного матча клубного сезона в Европе. Болельщики играющих команд в большинстве своем приезжают в день игры, чтобы сэкономить на гостинице, так как цены в любом городе Европы в канун финала запредельные, и улетают чартерами сразу после матча. То есть, в лучшем случае помимо внутренностей стадиона они увидят Champions League Village (деревню Лиги чемпионов), которая, правда, редко располагается рядом со стадионом, хотя такое расположение лиго-чемпионской деревни дает многим болельщикам, которые следуют по маршруту аэропорт-стадион-аэропорт од ним днем, хоть как-то почувствовать атмосферу финала и понять, что они вообще-то в другой стране.

Из финалов, на которых мне удалось побывать, пожалуй, если говорить о настроении, самым зажигательным был афинский 2007 года, самым пресным — манчестерский 2003, а вот другой манчестерский финал — Кубка УЕФА, который выиграл «Зенит» — запомнился самой невероятной обстановкой в городе, которую только можно себе представить на футболе. Дело в том, что соперник «Зенита» по финалу был клуб из Глазго, из которого до Манчестера рукой подать, и вот в сам по себе не очень большой Манчестер приехало по разным оценкам от 150 до 200 тысяч болельщиков «Рейнджерс». Они прибыли с одним-единственным желанием — быть ближе к команде во время финала даже если не удастся попасть на стадион и, кроме того, непременно напиться до положения риз. Часам к трем дня Манчестер был смертельно пьян. В России, конечно, пьют, но в конкурсе на самую пьющую нацию британцы, не сомневаюсь, составят нашим серьезную конкуренцию. Такого я не видел больше нигде и никогда, и, надеюсь не увижу — 150 тысяч совершенно пьяных людей, мужчин и женщин, все как один облаченных в синие майки «Рейнджерс». Пиво лилось по тротуарам, что вода после приличного дождя. Многие еще до начала матча не могли ходить и мешками лежали среди потоков пива и прочей жидкости, стекавшей вдоль тротуаров. Это было зрелище, с которого как с натуры могли бы писать свои картины Босх или Питер Брейгель.