Записки гайдзина

Кирико заикнулась о «содовой» и была жестоко высмеяна. Понижающим градус наполнителем мог быть квас и только квас. Разбавленный для пущей бивалентности зеленым чаем. Проблема была лишь в том, где раздобыть посреди Японии квас. Когда я объяснил Кирико, что это такое, она загорелась идеей изготовить квас самостоятельно. В компьютерных сетях нашлось два рецепта. Первый предусматривал замачивание лепестков роз и черешков ревеня в березовом соку. Второй был проще: «Взять воду хлеб дрожжи сахар все размешать и ждать после чего квас готов». Я отверг оба и принялся обзванивать русских коллег. Выяснилось удивительное: у жены профессора Мохова функционировал целый подпольный цех по производству кваса. Профессор возил его на работу огромными бидонами и поил всю лабораторию. Мне с готовностью отлили три литра. После прикидочной дегустации был организована серия выездных семинаров – жена профессора Мохова передавала Кирико тайны мастерства и щедро делилась дрожжевым сырьем. На семинары ушло еще две недели. По истечении этого срока у Кирико уже получался продукт, весьма похожий на тот, что продавался в стране моего детства из желтых бочек по три копейки за кружку. На какое-то время дегустации подвисли – предаваясь ностальгии по юным дням, я выдувал весь продукт подчистую. Но Кирико не теряла времени зря. Добавляя порошковый чай непосредственно в сусло, она пыталась получить чайный квас – в чем весьма преуспела. Тонкая горчинка, которую давал этот бурый с прозеленью напиток, сообщала ему изысканность и благородство. Мама-сан была так горда своими успехами, что внесла чайный квас в меню, где он потеснил кока-колу и спрайт. В Москве был срочно заказан килограмм квасных дрожжей, который прибыл с первой же оказией и поселился в холодильнике под стойкой.

Возобновившиеся дегустации показали: для разведения алкогольной основы двух частей кваса мало, трех много, а нацедить две с половиной сложно. Кирико поддалась на мои уговоры – решено было удвоить и даже учетверить конечный объем, подавая коктейль в пивных кружках, сторонником чего я был с самого начала. Такое решение подчеркивало эпический размах замысла, напоминало о масштабе. И гора высокая, и барка тяжелая, и пить долго.

Здесь можно было бы остановиться – но тяготевшая к визуальным эффектам Кирико пустилась в украшательство и эстетизм. Она то посыпала края сахарной пудрой, изображая седые снега на вершине. То пускала плавать на поверхность дынную корку, модель барки. То цепляла к кружке высохшую виноградную гроздь, одиннадцать изюмин на которой символизировали иссохшие и потемневшие бурлацкие тела. Я терпел эти извращения три дня, а потом предложил привязывать к ручке бечеву – чтобы клиент выволакивал кружку волоком. Кирико устыдилась и свернула свои нелепые эксперименты. Приведение к абсурду, вот как это называют математики.

Месячный дегустационный марафон завершился. Новорожденный коктейль занял свое место в меню, и выглядело это примерно так:

Дайкири

Буради-мэри

Сукурюдорайба

Сэккусу-он-дза-бичи

Бурураки-на-фудзи

700

700

700

800

1000

Те завсегдатаи, что обладали вкусом и считались продвинутыми, единодушно согласились: напиток создан выдающийся. Все они – и медик, и каллиграф, и даже настоятель храма Кукудзи – выпили не по одной кружке «бурлаков» и подтвердили мистическую способность этого коктейля индуцировать в клиенте полное самоотождествление с прототипами. Коктейль соответствовал названию, как никакой другой.

Если вы пьете, к примеру, «Маргариту» – хоть с солью, хоть без соли, – то не ждите, что вас охватят терзания доктора Фауста. И наоборот: если эти терзания вас уже охватили, то «Маргарита» не поможет вам от них избавиться, они продолжат вас терзать. Вы не прогоните их, даже если будете пить «Маргариту» большими глотками под музыку Гуно. Равно как и «Космополитэн» не сделает из вас гражданина мира, и «Секс на пляже» не заставит вытряхивать из плавок песок. Все эти претенциозные названия – не более чем фантики.

Иное дело «Бурлаки на Фудзи».

Один глоток этого коктейля – и на груди у вас кожаная лямка, четыре вершка в ширину и три аршина в длину. Еще глоток – и перед вами гора, уходящая в заоблачные выси. Вы понимаете, что не сделать третьего глотка может только отступник и капитулянт. Поэтому вы делаете третий глоток – лямка врезается в грудь, бечева натягивается тугою струной, и тяжелая плоскодонная барка с жутким скрежетом начинает ползти по камням. Теперь обратного пути нет.

Той частью своего «я», которая еще не отождествилась с бурлаком, вы успеваете пожалеть их, отверженных и угнетенных. Вам становится стыдно своего мягкого дивана и круглого живота. Вы раскаиваетесь, что столько лет бездумно любовались слащавыми гравюрами. Вы делаете четвертый глоток... пятый... шестой... седьмой... восьмой... О, Фудзи, колыбель моя!..